– Настоящее, м-мать…
Алаис пожала плечами. Конечно, настоящее, кто бы сомневался. Перстень опустился в ее руку, и она подавила желание вытереть его подолом платья. Вместо этого с вызовом поглядела на орденцев.
– Что еще вам предъявить?
Ларош покачал головой.
– Ничего не надо, ваша светлость. Простите за недоверие.
Алаис медленно опустила голову. Посмотрела на шкуру у себя под ногами, перевела взгляд на огонь, опять на шкуру. От слишком яркого света глаза даже немного резало.
– Давайте пригасим свечи, сядем и просто поговорим? – тихо предложила она. Разглядывая свое кольцо, как ядовитого скорпиона.
Неясно, укусит он или нет, но точно – ядовитый. О таком она читала. Давно читала, любой, кто наденет на себя герцогские символы, права на то не имея, умрет смертью безвременной и страшной, но чтобы вот так? Это ведь почти отек Квинке, только начинается от места введения аллергена. Не снял бы бедолага перстень, так и задохнулся бы. А если бы и она?.. А ее сын?
– Просто поговорим о том, как вытащить магистра из Ламертины.
Артур встал и пошел гасить свечи. Много чего они передумали, готовились к ловушке, засаде, удару в спину, собирались отбиваться…
Герцогиня Карнавон.
Еще не ясно, что она здесь делает, что ей нужно, чего она хочет добиться, но одно точно – это не ловушка Эттана Даверта. Много для Преотца чести – даже просто разговаривать с герцогами. Артур переглянулся с Ларошем, незаметно дал отмашку все видевшему Лорану – ни к чему теперь арбалет.
Как странно сплелись судьбы…
* * *Десятью минутами позже за столом сидели пятеро человек. Трое рыцарей Ордена, Алаис и Лизетта. Стэн разлил по бокалам вино, от которого Алаис наотрез отказалась – кормящая мать, и потребовала воду. Выпила, поставила кубок на стол, положила ладони по обе стороны от него.
– Начнем, тьеры?
Ларош, как самый старший, склонил голову.
– Ваша светлость, как вы здесь оказались?
– Сбежала от мужа. – Алаис пожала плечами. – Лидия Сенаоритская решила, что независимый Карнавон – это слишком большая роскошь на ее землях, и пожелала получить покорных герцогов. Моя семья была уничтожена, а меня оставили, как породистую кобылу, «на развод».
Ларош поморщился.
– Ее величество не понимала, чем рискует?
– Она полагала, что все это бабкины сказки. Впрочем, я думала примерно так же.
Рыцари переглянулись, и Алаис взмахнула рукой в воздухе.
– Думаю, вы слышали о том, что младшая дочь рода Карнавон – урод?
Судя по взглядам – слышали, и теперь не понимали, почему так было сказано. Алаис тоже не спешила посвящать рыцарей в тайны гормональной перестройки организма, тем более что сама разбиралась в этом кое-как. Вместо этого она улыбнулась.
– Из самых гадких детей могут вырасти прекрасные люди. И посвящение помогло. Отец хоть и показал меня Морю, еще в детстве, но это – одно, а когда я осталась последней из Карнавонов… Море приняло меня и изменило.
Рыцари закивали. Алаис положила себе потом расспросить, что они знают про все эти обряды, но потом, потом. А пока…
– Вы знаете, что магистр Шеллен из знатного рода?
– По рождению он – Атрей, – согласился Ларош. – Я знаю, ваша светлость. Только он отрекся.
– Называйте меня Алаис, – махнула рукой женщина. – Нам еще долго разговаривать, давайте не тратить время и силы на нелепые церемонии.
– Хорошо, – согласился Ларош. Стэн с Артуром молчали, негласно отдав первенство самому старшему.
– Он не мог отречься, – припечатала Алаис. – Если ты принял главенство над родом, ты можешь только передать его сыну или младшему брату, если найдется достойный среди твоих родных – ему, в день совершеннолетия, это возможно. Герцог может умереть, но отречься не может. Никогда.
Мужчины пораскрывали рты.
– Магистр – герцог? – первым сообразил Стэн.
– Да. Более того, у него есть сын.
Только что закрывшиеся рты вновь распахнулись – хоть вороной залетай.
– Сын? – Ларош помотал головой. – Магистр не говорил.
– И правильно делал. Узнай Преотец о его семье, и я не дала бы и дохлой крысы за жизнь вашего магистра. Сразу отвечу – мы с его сыном друзья.
– И по дружбе…
Алаис покачала головой, глядя на Артура.
– Вовсе нет. Просто, как герцогиня, я обязана оказать помощь другому герцогу. Понимаете? Если бы я узнала о состоявшейся казни, я бы просто пожалела, поплакала, погрустила и забыла. Я знаю, что жизнь магистра… герцога Атрея может зависеть от моих действий, я вынуждена помочь ему. Иначе рискую сгнить заживо.
– Вот как… а Карсты? Лаис? Атрей? Другие, не магистр?
Алаис пожала плечами.
– Полагаю, что Мирту Карстскому не до того. Вряд ли он даже знает, что магистр Шеллен – Атрей. И другие то же самое… а чего не знаешь, то и не болит.
Звучало вполне логично.
– Если мы дадим знать?
– Если магистра казнят до того, как получат ваши письма? – поинтересовалась Алаис.
– Казнят? Когда?
Алаис с уважением поглядела на Лароша Дарю. Умный мужчина, сразу выцепил ключевое слово.
– Скоро. Эттан Даверт решил, что магистр – совершенно ненужная ему единица. Не знает только, как лучше – удавить или замуровать…
Мужчины сжали кулаки. Алаис мило улыбнулась и добила:
– Или вы спасаете магистра сейчас, или гордо отправляетесь прятаться по уединенным уголкам мира. Говорят, острова – хорошее место.
– Мы… нам надо обсудить, – хрипло произнес Стэн.
Такого мужчины не ожидали. И Алаис поднялась из-за стола.
– Думаю, вы найдете возможность с нами связаться. Могу ли я вас найти?
– Да, так же. Стэн будет каждый день молиться у Храма.
– Отлично. Нас отвезут домой?
– Да…
* * *После ухода Алаис орденцы долго сидели молча. Потом слово взял Ларош.
– Братья, это звучит безумно, но я ей верю.
– Кольцо подлинное. – Артур запустил руки в волосы, и ожесточенно ерошил их, превращая в стог сена. – Никто другой не смог бы его так носить, только герцогиня. Оно ведь на шее, у кожи…
– Насчет взаимопомощи – тоже правда, – согласился Стэн. – Но вдруг мы не знаем всего?
– Например?
Стэн развел руками.
– Все же она живет в доме Даверта. Почему? Как ей удалось убедить сына Преотца помочь ей?
– Надеюсь, хоть он не герцог? – мрачно пошутил Ларош.
– Три герцога на один Тавальен – это все же многовато, – призадумался Артур.
Знай он о прорезавшихся Тимарах, решил бы, пожалуй, что даже двух герцогов – уже много.
Род КарстБывают в жизни такие моменты…
Болел ты, к примеру, лежал, лечился, пил таблетки и вроде бы что-то ел, куда-то ходил, смотрел телевизор, разговаривал с людьми, даже работал, а потом выздоравливаешь, и понимаешь, что время-то выпало из твоей памяти. И отпечаталось в ней только темнотой и болью.
Пытаешься вспомнить хоть какие-то ориентиры, нашарить вехи в темноте, но там ничего нет.
И был ли там ты сам?
Ты ли это был?
Оглядываешься назад и понимаешь, что вышел ты из кошмара совершенно другим человеком. Лучше? Хуже? Нет. Просто – другим.
Вот и Мирт себя ощущал совершенно другим человеком.
Он почти ничего не помнил из того, что было. Родители – не отпечатались в его памяти, потому что не дали ребенку того, что следовало бы. В младенчестве с ним во-зились няньки и кормилицы, а потом, поняв, что мальчик – странный и не пригоден для
