– Ты должна знать, – говорит Королева Слоновой Кости, посасывая леденец. – Поскольку ты полукровка, мир, в котором ты живешь, изменит твой облик. Крылья и узоры на лице появились здесь, но они исчезнут, когда ты проведешь некоторое время наверху. Твоя сила вечна, но, если ею пренебрегать, она заснет. Чем старательней ты будешь избегать напоминаний о пребывании в Стране Чудес, тем больше будешь становиться человеком.
Кивнув, я делаю еще глоток вина, чтобы умерить боль, и разглаживаю платье, которое дала мне Гренадина после того, как я приняла ванну – красное, на бретельках, вышитое вдоль нижнего края черными сердечками, бубнами, трефами и пиками. Черная нижняя юбка с оборками шуршит под руками. Гренадина предложила мне туфли, но ноги у меня зверски болят, и я осталась босиком.
Я сижу на важном политическом ужине полуодетая. В нашем мире мне бы это ни за что не удалось.
Я никогда не думала, что буду испытывать такие колебания насчет возвращения домой. Но, опять-таки, я никогда не думала, что Страна Чудес станет для меня родной.
– Я хочу прожить всё, что не досталось Алисе, – наконец отвечаю я.
– Понимаю. Твое сердце пока что принадлежит миру смертных, где живет рыцарь, о котором ты рассказала. Видимо, он очень смелый и благородный.
На ее лице появляется мечтательное выражение.
Меня охватывает сострадание. Королева Слоновой Кости всегда была так одинока… Наверняка она решила, что Морфей – ее воплотившаяся мечта. Но даже если Королева не найдет подходящего мужчину, есть разные способы избавиться от одиночества – например, прочная дружба. Может быть, просто надо направить ее в нужную сторону.
Я смотрю на Гренадину, у которой полный рот печенья. Она смеется, не обращая на нас внимания.
– Когда я уйду, не могли бы вы с Гренадиной встречаться хоть раз в неделю? Обедать, играть в крокет… всё, что угодно. Ну… чтобы поддерживать международные отношения. Вы по очереди можете приезжать друг к другу…
При этих словах прекрасные ледяные черты Королевы Слоновой Кости теплеют.
– Конечно.
– И возьмите в свой замок фей. Без Морфея им будет грустно.
Королева печально улыбается.
– Конечно. Я с радостью их приму.
Мы обе замолкаем, а собравшиеся принимаются рассказывать разные истории о проказах Морфея. Гости фыркают и улыбаются. Несложно догадаться, что этим они скрывают печаль…
Я смотрю в тарелку.
Королева Слоновой Кости поглаживает меня по руке.
– Он часто о тебе говорил. Детство, которое вы провели вместе, оставалось для него священным. Немногим из нас довелось узнать детскую невинность.
Мои крылья тяжелеют, когда я вспоминаю то короткое время, которое мы провели вместе. Образы, которые я так старалась пробудить, теперь будут преследовать меня вечно.
Представив неизбежное прощание со всеми этими чудесными, необычными существами – и с чудесной половиной самой себя, – я чувствую дикую тоску. Я вгрызаюсь в гусиную ножку, и искалеченный гусь хихикает и катается по блюду, как от щекотки.
– Нужно обсудить твое возвращение домой. – Королева Слоновой Кости откладывает леденец. – Время порой выкидывает странные штуки, когда кто-то ступает в портал между мирами. Если не представить себе конкретный момент, оно просто идет в обратную сторону.
Так вот что имели в виду цветы, когда говорили, что время в Стране Чудес движется задом наперед.
– Где я окажусь?
– Ты вернешься в то самое мгновенье, когда шагнула сквозь зеркало. В этом есть свои плюсы. Можешь сделать вид, что никуда и не пропадала.
Вытерев губы салфеткой, я смотрю на нее.
– Нет. Я хочу в другое место. Мне надо кое-что сделать, прежде чем мои крылья исчезнут. Прежде чем я смогу начать жизнь сначала.
Вот как работает портал: нужно просто представить, где я хочу оказаться. Но на той стороне должно быть достаточно большое зеркало, чтобы я могла в него поместиться. В человеческом мире правила строже. Поскольку единственные три места в лечебнице, которые я видела, – это регистратура, холл и туалет, я стискиваю крошечный ключ, который висит на цепочке у меня на шее, и выбираю очевидный вариант.
Согнувшись, я пролезаю сквозь портал и ступаю в чистенькую раковину. Руками я хватаюсь за края, чтобы не упасть… и чуть не врезаюсь в сестру Дженкинс, которая стоит, нагнувшись, и роется в косметичке. Карандаш падает на пол. Она пятится и с размаху садится на кафель рядом с унитазом, глядя на меня вытаращенными глазами. У нее вырывается какой-то странный звук, нечто среднее между аханьем и хныканьем.
Наверное, я еще могла бы объяснить узоры на лице и крылья, сказав, что это просто маскарадный костюм, но как объяснить то, что я вылезла из зеркала?! Самое лучшее – уйти. Пусть думает, что перетрудилась. В любом случае, вряд ли она меня узнала.
Я прячу ключ за корсаж и делаю глубокий вдох. В нос шибает запах дезинфекции. Нижние юбки шуршат, когда я спрыгиваю на пол. Свежевымытый пол холодит босые ноги.
По пути к двери я слышу, как сестра Дженкинс издает сдавленный писк. Тогда я останавливаюсь. Она по-прежнему сидит на полу, в таком шоке, что у нее буквально слюна течет. Из кармана, вместе с ключами, выпал наполненный шприц. Мне даже становится жалко сестру Дженкинс… а потом я вижу на шприце ярлычок с именем Элисон.
Я наклоняюсь и забираю ключи.
Сестра, разинув рот, смотрит на меня.
Мстительное чувство берет верх, и я уступаю слово своей худшей половине.
– Знаете, вы сегодня какая-то очень взволнованная, – говорю я, ногой подкатив шприц к ней поближе. – Примите что-нибудь… вам надо выспаться.
Сдвинув набок шляпу, я поворачиваюсь к двери и расправляю крылья – для пущего эффекта. Выглянув и убедившись, что за дверью никого, я выхожу, подавив улыбку.
Стерильный коридор, который раньше меня пугал, теперь совсем не страшен. Я перебегаю из угла в угол и прячусь в тени; пару раз меня чуть не замечают, но, поскольку в клинике только ночная смена, я быстро добираюсь до третьего этажа, где находятся камеры для буйных. Там никого нет. Мне не приходится гадать, где сидит Элисон. Назовите это чудесной интуицией, но я
