Я смотрю на дверь, через которую вышел Джеб, и не могу выкинуть его из головы.
– Твой смертный рыцарь просто чудо, – говорит звенящим голоском Паутинка, проследив мой взгляд.
Ее медные выпуклые глаза, сверкающая зеленая кожа и блестящие чешуйки в полумраке как будто фосфоресцируют.
Я прикусываю губу и задумываюсь. На языке остается приятный вкус помады цвета корицы, которой феи накрасили мне губы, когда готовили к вечернему выходу.
Зависнув перед моим носом, Паутинка склоняет набок крошечную головку.
– Я хочу спросить. Ты успела принять решение до того, как ради твоего сердца был заключен компромисс? Кто из них? Какое будущее?
Я смотрю на нее в упор, по-прежнему сомневаясь, что Морфей готов к компромиссу.
– Я собиралась выбрать Страну Чудес и править одна. Я бы не смогла прожить вечность, помня, что одному я разбила сердце ради другого. Особенно теперь, когда мне известно, какие муки причиняет разбитое сердце.
Я с трудом перевожу дух.
– Может быть, именно так и надо поступить. Как-то неправильно – заставлять других страдать, чтобы соединить две половинки моей души. Как будто я полная эгоистка.
Фея издает тихий звук, нечто среднее между фырканьем и смешком. В хитрых стрекозьих глазах отражается радужный свет, исходящий от инструментов.
– Что? – спрашиваю я, прислонившись к косяку и удивляясь, что лед не холодный на ощупь. Однако он смог заморозить поврежденное сердце и приостановить гибель целой страны.
Фея приземляется на мое плечо; ее крылья щекочут мне ухо.
– Ты снова мыслишь как человек. Видишь мир черно-белым.
Теперь моя очередь фыркать.
– Да. Я и забыла. В Стране Чудес всё серое.
– Правда. Я когда-то говорила тебе: никто не знает, на что способен, пока не наступит тьма. Когда ты умирала, оба твоих мужчины пережили именно это. Они объединились, заглянули друг в друга, а не только в самих себя, и нашли «серое» – то, что было между ними общего.
Я хмурюсь.
– Ты хочешь сказать, что это их изменило?
Она садится, прислонившись к моей шее, и поочередно поднимает ноги, чтобы поправить зеленые остроносые башмачки.
– Ты пробуждаешь в моем господине нежность. Но он остался прежним. Он неизменен, точно так же, как и не имеет возраста. Он всегда будет себялюбивым, властным, неукротимым. И другого способа существовать он не знает, потому что Морфей таков, какова Страна Чудес. Случившееся просто дало ему возможность понять, как быть, когда речь идет о тебе.
– В каком смысле?
– Человеческие моральные ориентиры. Джебедия теперь понимает нашу магию и неудержимые желания. А Морфей – ваши эмоциональные потребности и слабости. Он и твой смертный рыцарь всегда были для тебя идеальным спутником жизни, разделенным надвое. И оба обрели достаточно знаний, чтобы в каждом королевстве ты получила что нужно. Не они соединяют твое сердце. Это твое сердце соединяет их. Они стали мудрей из-за любви к тебе. Смею сказать, даже счастливее. Да, они могли бы прожить и без тебя, но с тобой они делаются лучше. Они нуждаются в тебе, чтобы быть цельными – такими, какими должны быть. Ты не эгоистка. Ты – то, без чего невозможно обойтись.
Я улыбаюсь. Эта мысль придает мне сил; она такая же восхитительная, странная и прекрасная, как сама Страна Чудес.
Я вновь смотрю на танцпол и на гостей – представителей двух королевств и одиночек, таких, как мы. Я узнаю кое-кого – существ, похожих на хорьков, с длинными ядовитыми клыками и уязвимыми черепами, ежа с воробьиной головой, розовую женщину с длинной, как у фламинго, шеей.
Есть те, кого я не знаю – с крыльями, как у летучих мышей, с рыбьими мордами, с роскошными женскими телами, темными, как земля, с растениями, торчащими из гладкой кожи.
Пусть некоторых я вижу в первый раз, но мне известны их способности и сила. Морфей научил меня этому в детстве.
Волосы мостового тролля обладают телепатической магией, от которой его жертвам становится так страшно стоять на месте, что они переходят мост, даже если знают, что на другом конце ждет чудище, которое превратит их в камень. Безымянные земляные демоницы поют соблазнительные песни, заманивая более слабых существ в воду и высасывая из них жизнь.
Не все они смертельно опасны – но все достаточно безумны и странны, чтобы пробудить в темной половине моей души жажду хаоса. Мне не терпится поскорее начать ночные визиты в Страну Чудес, чтобы вызнать слабости ее обитателей и научиться ими манипулировать, поскольку здравый смысл не властен при Червонном Дворе. Главное – кто хитрее, кто лучше выворачивает смысл слов. Кто больше хочет добиться своего.
Вот почему Морфей однажды станет идеальным Червонным Королем.
Джеб как-то говорил, что они с Морфеем беседовали, пока я приходила в себя после заморозки. Он сказал Морфею, что освобождает меня от клятвы, в надежде, что Морфей тоже проявит великодушие. Но я не особо надеюсь, что Морфей будет играть честно. И он не ожидает, что я окажусь легкой добычей.
Я тереблю платье, которое он прислал мне сегодня. Сверху – белый корсаж с миниатюрными алыми розами, вышитыми вдоль ворота, и атласными черными кружевами, которые перекрещиваются и свисают на талии. Узкая юбка в красно-белую полоску, до щиколотки длиной, обтягивает ноги. Поверх подвески с ключом надето ожерелье вроде ошейника. Снисходя к просьбе Морфея, я оставила волосы распущенными; они увиты розами. Весь костюм выглядит как воплощенный соблазн. Даже длинные рукава – полупрозрачные, из черной сетки, с завитками алой ленты, продетой по всей длине – льнут к моим рукам, как нежные поцелуи.
– Ты передала ему то, что я просила? – спрашиваю я у Паутинки, когда песня заканчивается и начинается следующая.
Недавно я задумалась над словесной формулировкой своей клятвы: что я должна подарить Морфею один день и одну ночь. Но я не говорила, что это будут непрерывные двадцать четыре часа – или что мы проведем их в Стране Чудес.
Поскольку мы набрали как минимум двенадцать часов дневного времени, проведенных вместе в Гдетотам, у Морфея нет иного выбора, кроме как признать, что невыполненной
