– Я надел ее, потому что она подходит к твоему платью.
– Ну да, конечно, – говорю я, пусть даже его цилиндр, наполовину алый, наполовину белый, с гирляндой из черных бабочек и роз, действительно идеально подходит к моему наряду.
– Похоже, Паутинка нашла твоих родителей, – произносит Морфей, указывая на одну из башен; там стоят мама и папа и наблюдают за нами.
– Надеюсь, она сказала им, чтоб не дожидались, – шутливо добавляет он.
Мои родители помирились с Морфеем, когда он доказал, что ему небезразличны обе мои половины, волшебная и человеческая. Конечно, они не обрадовались, узнав о клятве. Но потом папа и мама увидели, что Джеб доверяет мне и позволяет решать самой. После этого они ограничились тем, что пожелали мне силы духа и ясности мысли. Я заверила, что того и другого у меня хватает – благодаря их примеру.
Я сажусь в карету. Там достаточно места для крыльев. Сиденья обиты алым бархатом, на окне висят красивые фиолетовые занавески, вдоль стен вьются живые флуоресцентные завитки. Внутренность кареты во всех смыслах похожа на Морфея – изящная и блестящая, но в то же время дисгармоничная и гипнотизирующая. Я сажусь напротив Морфея, держа в обтянутых кружевными перчатками руках розу, которую он подарил мне. В карете пахнет кальяном. Два канделябра в форме вихрей висят по сторонам окна; они наполнены светлячками, которые испускают ультрафиолетовый свет, окрашивая синим нашу одежду, фарфоровую кожу Морфея и его красивые губы.
– Ну, куда сначала? – спрашиваю я. – И не забывай, у нас всего двенадцать часов.
Морфей закрывает дверцу и подается вперед, поставив локти на колени.
– Кстати. Когда я вернулся к себе в замок, чтобы приготовиться, у меня было время подумать над твоей клятвой. Напоминая мне о ней, ты умышленно опустила фрагмент «когда мы победим Червонную Королеву». То есть это не включает время, которое мы провели в зазеркальном мире, не так ли?
Мое самомнение лопается как мыльный пузырь.
– Э…
– Вот именно, – говорит Морфей, натягивая белые перчатки. – Но я хочу доказать, что могу быть таким же великодушным, как и твой смертный рыцарь – и вознаградить тебя за попытку манипулировать мной. Посему я готов закрыть на это глаза. Пускай будет одна ночь.
– Как благородно, – ворчливо говорю я.
Драгоценные камни у него на лице вспыхивают цветом весенних орхидей.
– О да. Учитывая что изначально, перед тем как кататься по Стране Чудес, я собирался танцевать с тобой в облаках и вместе с ветром петь тебе серенады. Потом ужинать засахаренными паучками и вином из одуванчиков, чтобы удовлетворить твои садистические наклонности в отношении насекомых и растений.
Я притворно надуваю губы.
– Ты когда-нибудь позволишь мне об этом забыть?
– Не в этой жизни. Может быть, в следующей.
Морфей отодвигает фиолетовые занавески, за которыми оказывается окно, такое большое, что мы оба можем в него смотреть.
– Придется обойтись без танцев. Я взял с собой припасы для пикника, и мы поедим, когда всё осмотрим.
Мы поднимаемся в небо, и я наблюдаю, как проносятся внизу роскошные пейзажи Страны Чудес.
Наконец я прислушиваюсь к урчанию в животе и съедаю засахаренного паучка. Это не так страшно – правда, он извивается, когда я его глотаю, и после него остается легкий мыльный привкус. Морфей вознаграждает мою смелость лунным печеньем и вином из одуванчиков. Воздушные пузырьки щекочут горло, и я икаю. Каждый раз, когда я приоткрываю рот, лунное печенье, облепившее мой язык, озаряет внутренность кареты светом.
Морфей хохочет как сумасшедший, и я присоединяюсь к нему.
За четыре часа мы успеваем столько увидеть, что голова у меня идет кругом от сияющих ультрафиолетовых красок и причудливых красот.
Я не могу дождаться, чтобы воплотить их в мозаиках. Эта мысль окрашена грустью: я вспоминаю про Джеба и его осиротевшую музу.
Наша последняя остановка на пути в усадьбу Морфея – сад цветов неподалеку от выхода из кроличьей норы. Большинство цветов на празднике у Королевы Слоновой Кости. Во всяком случае, те, кто не спрятался, услышав о моей победе над Червонной Королевой и о гибели сотен заключенных в Гдетотам от моих рук.
Под терпеливым руководством Морфея я призываю свой внутренний хаос и приказываю мюмзикам, обитающим в земле, восстановить кроличью нору. С душераздирающими воплями, взметнувшись чернильным вихрем, который треплет нашу одежду, они повинуются и всё делают таким, как раньше – возвращают на место статую мальчика с солнечными часами и так далее.
– Что подумают в мире людей, когда проснутся утром? – спрашиваю я у Морфея, когда мы вновь садимся в экипаж.
Мое сознание обострено, нервы по-прежнему гудят. Я перевозбуждена после слияния с силой мюмзиков. Кожа горит, лицо раскраснелось.
– Что какой-то добрый самарянин пришел ночью и починил часы, – отвечает Морфей. – Ты когда-то была такой же… тебя ничего не стоило уболтать и успокоить.
– Думать, что мы одни во вселенной – не так страшно, как признать, что за тобой кто-то наблюдает из другого мира.
Морфей оценивающе смотрит на меня.
– И это – человеческая слабость. Используй ее, когда настанет время разобраться с беспорядком, который возник в мире людей из-за твоего отсутствия. Когда придется объяснять, куда пропали на месяц твоя мама и Джебедия. Двойственная природа дает тебе преимущество в нашем мире, Алисса. И в вашем – тоже. Не забывай об этом.
Мы подъезжаем к дому, и Морфей провожает меня в свою комнату без окон, обещая вскоре вернуться и принести чай.
Я поворачиваюсь, чтобы осмотреть безумный и потрясающий интерьер. Мягкий янтарный свет льется из огромной хрустальной люстры, висящей под сводчатым потолком. Бархатные драпировки, золотые и фиолетовые, висят на стенах, перемежаясь с ветвями плюща, морскими раковинами и павлиньими перьями.
Мое внимание привлекают многоярусные стеклянные полки. Я прикасаюсь к одной из них, на которой стоят многочисленные шляпы, украшенные мертвыми бабочками. В детстве я как зачарованная наблюдала за Морфеем, нанизывавшим гирлянды.
Я подхожу к крохотному, точно кукольному террариуму. Его стенки облеплены коконами. Там рождаются бабочки. Те, что уже вылупились, порхают и сидят на листьях и веточках.
Их изящные игры напоминают о нынешнем
