Я хватаю Морфея за лацканы пиджака. Разве он не понимает, что может случиться, если я не сумею справиться с Червонной Королевой, когда она окажется во мне? Разве он не видит опасности? Не только для него, но и для нашего будущего ребенка?
– Я не позволю ей использовать меня в качестве вместилища, – говорю я. – Больше никогда.
Он высвобождается и проводит пальцем в перчатке по моему виску.
– Даже ради твоего смертного? И ради отца, который в тебе нуждается? Воспоминания победят Червонную Королеву в тот самый момент, когда мы переступим границу, и Джебедия избавится от ее магии.
Я хватаюсь за крошечный дневник, как за спасательный круг, но все-таки чувствую, что тону.
– Неужели больше ничего сделать нельзя?
– Увы. Это единственный способ спасти тех, кого мы любим.
Я настораживаюсь.
– Мы любим? Тебе плевать на Джеба, ты сам это сказал.
Морфей поджимает губы.
– У него есть свои плюсы. И их достаточно, чтобы он получил шанс выжить. Как и твой отец много лет назад.
Вид у Морфея почти искренний. Но переливающиеся драгоценные камни на лице выдают его. Я наконец научилась понимать их язык.
Я собираюсь с духом.
– Нет. Ты врешь. Это не единственный способ вытащить отсюда Джеба.
Морфей кладет обе руки на стол за моей спиной, пригвоздив меня к месту.
– Как ты и сказала, он сам не желает уходить.
Я отталкиваю Морфея.
– Я смогу его убедить.
– Как? Соблазнишь? – Морфей фыркает. – Честное слово, я даже разрешу тебе попытаться. Что угодно, лишь бы ты выкинула этого парня из головы раз и навсегда.
Я чувствую сердитое биение пульса в висках.
– Ты совсем дурак, если думаешь, что твое «разрешение» играет здесь хоть какую-то роль.
В ответ он нахально улыбается.
– Ну, давай. Потом я сотру память о его прикосновении. И мне даже не понадобится зелье забвения. Я уверен в своей способности превзойти всё, что этот смертный может сделать для тебя или с тобой.
Морфей проводит пальцем по моей талии, напоминая о том, что произошло между нами совсем недавно.
– Зачем мы спорим? – воркует он. – Спор тут бессмыслен. Вы провели утро вместе. Он раскрашивал твое полуобнаженное тело. Счастливчик. Будь это моей задачей, до создания одежды дело не дошло бы. Джебедия больше тебя не хочет.
Я начинаю понимать, что Морфей прав. Но я не позволю уязвленному самолюбию опрокинуть мою решимость.
– В этом твоем плане насчет Червонной Королевы кроется что-то еще. И если ты мне не расскажешь, в чем штука, я надену симулякровый комбинезон, в одиночку отправлюсь за противоядием и прикончу Червонную раз и навсегда.
Алебастровое лицо Морфея бледнеет.
– Не глупи. Чтобы проникнуть в замок, надо действовать сообща. И придумать, как выбраться. А самое главное, сначала тебе нужно поспать. Ты едва стоишь на ногах.
Я выбираюсь из щели между ним и столом и делаю шаг к двери.
– С какой стати мне стоять? Я могу летать. Меня не остановит никто – ни ты, ни Джеб.
Мои крылья с щелчком высвобождаются, и я чувствую прилив силы.
Морфей обводит их взглядом. Нити лунного света падают сверху, сквозь стекло, озаряя его восхищенное лицо.
– Потрясающее зрелище, любовь моя. Но, пожалуйста, не спутай мое благоговение с покорностью.
Он мрачнеет и движется ко мне. Я пробудила в нем темную сторону, желание подраться. Не важно. Воображение у меня сильнее, чем у Морфея, и он вдобавок проболтался, как управлять рисунками Джеба.
Прежде чем он успевает миновать японскую ширму, я мысленно подзываю журавлей. Они перестают долбить клювами свою бумажную тюрьму и смотрят на меня. Я даю им новую роль: плетельщики кружев. Ниткой будет лунный свет.
Крики, похожие на звуки рожка, вырываются из их глоток, когда они сходят с бумаги и становятся перед Морфеем – настоящие, объемные. Покачиваясь на чешуйчатых серых ногах, журавли щелкают клювами и скользят по полу, впервые в жизни испытав силу притяжения. А потом, раскинув крылья, вытягивают свои изящные шеи на полную длину. Они достают Морфею до подбородка.
Он пятится, и драгоценные камни вспыхивают зеленовато-желтым. Удивление и тревога. Журавли ловят клювами лунный свет, словно это настоящие нитки. Туго натянув их, они с необыкновенной скоростью принимаются плести паутину сверкающих кружев. В мгновение ока она спускается до груди Морфея.
Он пытается поднырнуть под нее, но птицы отступают, кружат, изгибаются, плетут петли – и вот уже кружево доходит ему до икр. Морфей едва успевает отступить, прежде чем кружевной барьер загоняет его в дальний угол комнаты… полупрозрачная преграда от пола до потолка. Закончив первый слой, птицы, щелкая клювами, принимаются за следующий.
– Отличный ход, – говорит с той стороны Морфей, держась пальцами за прочные нити. В его темных глазах блестит восхищение. – Я твой пленник. Хотя я всегда им был.
Мы молча смотрим друг на друга. Единственное, что нас объединяет, – это страх оказаться в плену. Я помню прекрасное и мучительное признание Морфея, сделанное месяц назад: «Ничто не в силах разорвать цепи, которые ты наложила на мое сердце». В недавнем видении мы танцевали на солнце, свободные и во всех отношениях равные. Вот чего я хочу для него. Для нас обоих.
– Я никогда не стремилась взять тебя в плен, – говорю я.
Морфей драматически взмахивает руками.
– Но вот я в клетке твоего изделия.
Он стискивает зубы.
– Ты используешь Джеба, чтобы повлиять на мой выбор. Опять. Но на сей раз я не куплюсь. Зачем ты хочешь освободить Червонную Королеву? Между вами что-то есть? – спрашиваю я и жду, стоя на пороге.
– Нет! Я ее ненавижу! – Лицо Морфея, перечеркнутое кружевными тенями, становится серьезным. – Ненавижу столь же страстно, как люблю тебя.
Это признание приятно своей простотой; оно напоминает, что чувства, которые Морфей испытывает, на самом деле чужды ему. Будучи подземцем, он не понимает, как сильно связана любовь
