– Мы даже не знаем, сработает ли это, – шепотом говорю я.
– Сработает, – отвечает Морфей. – Должно.
Слова звучат уверенно, но в бездонной глубине его глаз – тревога. Впервые я вижу, что Морфей разделяет мои сомнения.
Мы стоим так долгое время, глядя друг на друга.
Когда Морфей ободряюще протягивает ко мне руку, я отступаю в коридор. Я следую за Джебом, не сказав больше ни слова и не в силах избавиться от страха, который повис у меня на шее в виде дневника – детской игрушки, которая либо поможет мне, либо станет причиной конца.
15
Прилив судьбы
Когда мы добираемся до маяка, Джеб несет папу в башню. Он одевает его, потом зовет меня. Я накрываю спящего папу одеялом, сажусь на край кровати и стаскиваю сапоги.
Я провела в зазеркальном мире чуть больше дня, а кажется, что несколько недель. Не могу привыкнуть к здешнему течению времени. И сегодняшний вечер обещает быть худшим из всех: нам предстоит ждать. Удастся ли достать противоядие для папы или придется посетить смертельную предвыборную гонку Черной Королевы?
Я глажу папу по голове, надеясь, что Джеб попытается отговорить меня от участия в замысле Морфея. Но вместо этого он молча наблюдает за мной, в то время как лунный свет и луч маяка по очереди озаряют стены.
– Я проверил ногу: яд не распространяется, – наконец говорит Джеб.
Знакомый низкий голос звучит ласково и бархатисто, совсем как дома, в мире людей. Прежде чем туда проникла магия Червонной Королевы.
К сожалению, мое сердце – не единственное, что она затронула. И от этого я ненавижу ее еще сильнее.
– Томас поправится, – продолжает Джеб. – Он сильный.
Мальчик из моего прошлого предстает передо мной так живо, что я поддаюсь старой привычке и изливаю душу.
– У меня было видение про маму. Что она жива и в безопасности. Я думаю, она посылает мне весточки во сне.
Джеб стоит, привалившись к стене, и ни о чем не спрашивает. Он уже повидал и сотворил столько волшебства, что вполне способен поверить в невероятное.
– Что я скажу ей, если… – мой голос обрывается.
– Нет, Эл. Томас выживет, потому что сейчас спит.
Я киваю.
– Надеюсь, папе снится что-нибудь хорошее. Всё то, что он любит.
– Наверное, он ловит рыбу, – подхватывает Джеб, стоя у окна. – Как раньше, когда он брал на рыбалку нас…
Он издает короткий смешок, но не счастливый, а грустный.
– Помнишь, как ты опрокинула целую коробку наживки?
Я слабо улыбаюсь. Это случилось летом после восьмого класса. Папа купил тогда в рыболовном магазине сверчков.
– Они просили о помощи.
Раздается стук. Не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Джеб ударил кулаком по каменной стене.
– Тогда я и влюбился в тебя.
Я смотрю на него через плечо. Растрепанные темные волосы озарены серебристым светом звезд, и он прекрасен, как ангел.
– Ты никогда мне этого не говорил.
Джеб поворачивается и глядит за окно.
– Ты так волновалась из-за этих букашек. Девочка, которая каждый день насаживала их на булавки ради искусства. Но проткнуть их крючком ты не могла.
– Потому что они были уже мертвые, когда я использовала их для мозаики. Я не хотела слушать, как они страдают.
– Я этого не знал. Я знал только, что под поверхностью в тебе скрывается очень многое. Поэтому я начал рисовать тебя – чтобы скрытое проглянуло наверх. Чтобы читать между строк.
Джеб всегда рисовал меня в виде феи, как будто и впрямь разгадывал мои тайны. Так больно сознавать, что он утратил эту способность, оказавшись здесь. Что чуть не погиб, пока не прекратил попытки.
– А твой папа… – продолжает Джеб. – Он даже не рассердился, что ты выпустила сверчков. Он просто достал алюминиевые блесны, и с тех пор мы ими и пользовались. Я и не знал, что отцы могут прощать. Быть такими добрыми. Томас лучше всех на свете. Он несколько раз спасал мне жизнь.
Я хлюпаю и вытираю нос тыльной стороной ладони, а потом подтыкаю одеяло вокруг папиной шеи и рассматриваю его умиротворенное лицо.
– Он должен был стать рыцарем… – мой голос обрывается. – А вместо этого, когда мама оказалась в лечебнице, ему пришлось заменить мне обоих родителей. Я всегда думала, что он скучный…
Чтобы не расплакаться, я утыкаюсь лицом в папино плечо. Его дыхание греет мой висок. От папы пахнет краской, которой он недавно был покрыт.
Я едва замечаю, что матрас рядом со мной прогибается под чьей-то тяжестью.
– Эл, – шепотом говорит Джеб и придвигается. Впервые с момента моего появления в горе мы так близко друг к другу.
Кончиками пальцев он проводит по краю крыльев.
– Я хочу вернуть своих родных. Хочу, чтобы вы с Морфеем были целы и невредимы. И я хочу навести порядок в Стране Чудес.
От его сочувствия лед трескается, и я решаюсь озвучить свой самый большой страх.
– Но я боюсь снова впустить в себя Червонную Королеву.
Но Джеб отводит взгляд, и я не решаюсь озвучить причину (что, как мне кажется, мое сердце в буквальном смысле разрывается).
Матрас выпрямляется, когда Джеб встает.
– Пойду проверю входы.
Ни ободряющего разговора, ни теплых объятий, на которые я надеялась. Но я стараюсь побороть разочарование.
Джеб направляется к двери.
– Поспи, ладно?
Я киваю. Мое тело, отяжелевшее от усталости, мечтает именно об этом – свернуться рядом с папой. Но, когда я слышу, как ботинки Джеба стучат по лестнице, до меня доходит, почему он ни словом не возразил против моего участия в плане Морфея. По мнению Джеба, он сам виноват в том, что папу ранили. Он думает, что может добыть противоядие, и тогда мне вообще не придется сталкиваться с Червонной Королевой.
Дела Страны Чудес для Джеба вовсе не приоритет. Доставить нас с папой к маме целыми и невредимыми – это всё, о чем
