Свежевыбритый подбородок Джеба слегка дергается.
– Видеть невесту перед свадьбой – сама по себе плохая примета. Кто знает, что случится, если я до тебя дотронусь.
– Давай проверим.
Его лицо полно энергии и алчности. Джеб отталкивает стул и направляется ко мне.
Ветерок доносит до меня запах одеколона пополам с ароматом розы. Джеб останавливается в полушаге, опустив свободную руку, словно в задумчивости. Между нами повисает сладкое, мучительное напряжение – что-то вроде временного затишья перед ударом молнии. Три прядки волос выбиваются из узла у меня на затылке и обвиваются вокруг Джеба и розы. Одна тянет цветок ко мне, и я ловлю его правой рукой.
Джеб зачарованно смотрит.
Я пытаюсь удержать остальные пряди, которые обвились вокруг него, но он ловит меня за запястья и подносит мою левую ладонь к своим губам.
– Пусть будет, – шепчет он, касаясь моих шрамов, и протягивает руку, чтобы высвободить остальные волосы из-под заколки. – Ты знаешь, что я люблю тебя именно такой.
Его голос звучит хрипло и глухо.
Мои волосы обвивают нас обоих, радуясь свободе. Они окружают бицепсы, плечи, поясницу Джеба. Ласково, но сильно притягивают друг к другу наши полуодетые тела, и губы Джеба касаются моих. У них вкус моря, искрящегося сидра и шоколада. Он, видимо, пробовал еду для фуршета.
Я роняю розу и провожу руками по его груди. Джеб влажный и теплый, мышцы подрагивают от напряжения.
– Даже если это дурная примета, оно того стоит, – шепотом отвечаю я, касаясь его мягких, полных губ и возвращая с лихвой лихорадочные поцелуи.
– Удача никогда не была на нашей стороне, – шепчет он в ответ, увлекая нас обоих к кровати – осторожно, чтобы не помять крылья. – Но мы прекрасно умеем создавать себе хорошие приметы сами.
Он укладывает меня на спину. Прижатая его тяжестью, я оказываюсь в восхитительной ловушке. Джеб ставит колено между моих бедер, и нижняя юбка цепляется за его мокрые брюки. Над нами проносится ветерок, холодя мою обнаженную кожу. Очень странно – пылать как печка и в то же время покрываться мурашками.
Рука Джеба скользит по моему телу, которое он хорошо знает, но еще не исследовал полностью.
– Тебе холодно, – говорит он, касаясь губами моей шеи.
Такое ощущение, что кости плавятся, а кровь превратилась в лаву.
– Наоборот, – тяжело дыша, отвечаю я.
С глазами, полными желания, Джеб откатывается в сторону, выпуская меня. Он протягивает руку, подтаскивает сине-фиолетовое одеяло и набрасывает мне на плечи.
Я вздыхаю.
– Джеб, я не хочу, чтобы что-то нас разделяло.
Кончиком пальца он касается контура моих губ.
– После свадьбы ничто не будет нас разделять. Сегодня ты будешь моей – именно об этом мы и мечтали.
Мое тело словно вспыхивает: искорки предвкушения воспламеняют все места, которых касался Джеб. Я уже собираюсь сказать, что будет даже больше, чем мы воображали – он в буквальном смысле сможет разделить мои сны, если мы переживем эту свадьбу, – но тут дверь распахивается.
– И ты тут! – кричит Дженара.
Джеб соскакивает с кровати и смущенно улыбается, пока сестра гонит его к двери.
– Они вернулись? Они всё нашли? – спрашивает он, прежде чем Дженара успевает выпихнуть брата.
Та хмурится.
– Да, да. Уже неважно, раз ты взялся искушать судьбу, вломившись к ней перед свадьбой.
Джеб в последний раз засовывает голову в комнату и подмигивает мне.
– Судьба не властна над волшебной королевой.
Я улыбаюсь в ответ, всё еще чувствуя вкус его губ.
– Встретимся на берегу, на закате, – говорит Джеб.
– Меня не остановит даже целая армия жабедных птиц, – отвечаю я.
Он смеется и исчезает в коридоре, оставив меня с моей ворчливой подружкой, тысячью вопросов в голове и пылающим сердцем.
Воспоминание третье: звездная пыльПятьдесят шесть лет спустя
Дождь крупными обледенелыми каплями бьет по стеклу. Всего шесть часов вечера, но осенью в Плезансе темнеет рано. Я смотрю в окно, и от дождя мозг словно растворяется, размывая мысли. Я прислоняюсь к холодному стеклу. Светло-синие стены за моей спиной приближаются, словно стремясь сомкнуться с темнотой снаружи и превратиться в туннель. Клаустрофобия, моя давняя беда, угрожающе маячит в сумерках. Скрюченная спина сгибается еще сильнее. Запах нашатырного спирта обжигает нос. Я ощущаю горечь в глубине гортани. Больно.
Суета вокруг больничной кровати Джеба отражается в оконном стекле. Моего мужа окружают родные – наши двое сыновей и дочь, их супруги, дети, внуки. Нет Дженары и Корбина – она в доме престарелых, он на кладбище. Но все наши племянники и племянницы прислали цветы и полные добрых слов открытки в попытке утешить и подарить надежду.
Вот уж чего я точно не ощущаю.
Всего две недели назад Джеб был абсолютно здоров. А потом, после самого обычного врачебного осмотра, наш мир перевернулся вверх тормашками. Уродливые слова – «злокачественная», «агрессивная», «неоперабельная» – вторглись в нашу счастливую жизнь, искалечив ее и истощив, точь-в-точь как тело больного. Врач сказал: в лучшем случае, полтора месяца. Обещать большего невозможно.
Но он ошибся, потому что не знает: у моего мужа осталось неистраченное желание.
Шуршит одежда, ноги стучат по кафельному полу: часть толпы выходит из палаты и направляется в столовую, чтобы поужинать. Остаются только наши трое детей, у которых – как и у меня – нет аппетита, и двое правнуков, которые уже поели.
Джеб держится молодцом и выдумывает дурацкие истории о лиловых пятнах от уколов у себя на руках. Он не смеет открыть детям правду: это – результат первой серии химиотерапии, от которой ему было больно и уныло.
Наши правнуки – трех и пяти лет – по очереди присаживаются на край кровати, пытаясь подобраться поближе к Джебу.
– Не-ет, это не тараканьи следы, деда, – сердито говорит светловолосая и голубоглазая Алисия, ласково касаясь морщинок на лице Джеба.
Время сделало его внешность еще более утонченной и красивой, хотя Джеб прожил почти восемьдесят лет. Он улыбается и целует пухлые пальчики девочки. Он обожает обоих правнуков, но Алисия занимает в его сердце особое место. Она – точная копия меня в раннем детстве, с той же долей цинизма и серьезности, и Джеб не в силах устоять перед желанием позабавить ее.
– Конечно, это следы, – говорит он. – Тараканы обмакивают ножки в чернила и ходят по мне, пока я сплю. Они рисуют карты на моей коже, потому что знают, что волосы у меня сделаны из волшебных серебряных нитей. Тараканы хотят найти клад.
Слабый фиолетовый свет струится сквозь окно и танцует на его густой белой шевелюре. Страшно подумать, что волосы у Джеба будут выпадать клоками, и он облысеет.
Алисия хихикает. Ее очаровательный звенящий смех эхом отдается
