– Какого императора? – удивился разведчик.
– Межгалактического. Так, присказка такая.
– А-а! Не говори так. Или тебе понравилось гостеприимство особистов?
– Не понравилось. Бывает! Рассказывай, как у вас всё прошло?
– Плохо. Майора целого, вкусного такого, под шумок – уволокли, но не довели.
– Бывает, – кивнул я.
– Бывает, – кивнул он, – когда выступаем?
– В три ночи.
– До полудня – я с вами. Если выживу – должен буду явиться в расположение.
– Сплюнь! У нас никто не погибнет. Мы уже давно умерли. Убить нас невозможно.
– Ты знаешь, Кенобев, что ты совсем ёжнутый? – спрашивает он меня на полном серьёзе.
– Знаю. Страшно?
– При пожаре в сумасшедшем доме надо идти за самым ёжнутым из психов – он и выведет.
– Мудро. Подбери себе группу голов десять – пятнадцать из этого стада. Проинструктируй и отдыхай. Вы с Маугли выступаете в два ноль-ноль. Я веду остальных в три. Идём тихо, без музыки. Оркестр будет, когда возьмём первый этаж.
– Кто ротой командует, ты или Катях? – улыбается Киркин.
– Какая разница? Тьфу на тебя, сглазишь ещё! Только этого ярма мне и не хватало! Еле от взвода отбрехался. Тьфу на тебя ещё раз! Бывай! Раз уж помянул чёрта, пойду, доложусь. А то икать заикаюсь. Рвотный всё видит. Думает теперь: зачем разведка пожаловала? Да с пустыми руками?
Посмеялись. Иду к ротному. Докладываю ему расклад и свои задумки с размышлизмами. Смотрит с прищуром на нашу «тактическую» карту на куске обоев.
– В Бога веришь, Обиван Джедаевич?
– Ну, допустим… – отвечаю осторожно. Только что получил отповедь разведчика за излишки диагонали языка.
– Помолись тогда за нас всех. Чтобы вышло. Чую – последний это мой бой. Или убьют, или в егеря возьмут.
– А ты прямо сейчас скажи себе, всё, ротный – карачун тебе. И освободишься от страха.
– Ты ещё поучи отца… и баста! С первого боя так и делаю. Иди уже, задрал! Стой, куда? К «мазуте» сходи. Научи их уму-разуму.
– С чего ты взял, что я умею?
– Думаешь слишком громко.
Вот, блин! Заговариваюсь уже. Это я про «танкование» не молча, оказывается, размышлял, а бормотал себе под нос. Но рвотный – всё видит и всё слышит. Совсем я старый стал. Мой дед тоже всё бормотал себе под нос. Тоже фронтовик. Оба деда воевали. И один из них имеет медаль за Сталинград. И два осколка в теле. Где-то тут воюет, наверное. Хотя тут всё иначе. В этом мире история пошла по другой колее. Гля! Опять бормочу! Палюсь! Палюсь!
– Здорово, «мазута»! Как жить-воевать будем?
– А тебе чего? Больше всех надо?
– Рвотный, тьфу, ротный – так и сказал! Тебе, говорит, Дед, больше всех надо, чтобы эти штопаные тракторы не сгорели. И это так. Слушай сюда, «мазута». Ты нос не вороти! Я с прошлого лета с передка не вылезаю. Успел подсмотреть. Закрепи за собой человек пять-шесть пехоты, из своих. Чтобы ногами вас сопровождали. И смотрели по сторонам. Ты из своей кастрюли ничего не увидишь. Вперёд не лезь. Ты не танк. Забудь. Не вздумай свою броню на прочность проверять. Ты – повозка для пушки. И чаще позицию меняй.
– Я думал и правда что-то новое скажешь. Смотри!
Он лезет в танк, копается там головой вниз, только половинки подременного сгиба под засаленным, когда-то синим, комбезом ходят. Даёт мне засаленную, замызганную брошюру. «Тактика действия штурмовой танковой группы». Автор – Катуков. Соавторы – Федоренко – и Кузьмин! Ржу, в голос – не могу. Только полчаса, как поминал Катукова добрым словом.
– Ты что?
– Знакомцы мои – авторы сего опуса.
– Брешешь.
– Конечно. Мишка Катуков – живой, не знаешь? Да откуда ты знаешь? Кузьмина вот уже нет.
А сам листаю брошюру. Следы пальцев мазутных – на каждой странице. Читают, как Библию. Это хорошо. Не помню, чтобы я встречал упоминание о подобных брошюрах в мемуарах фронтовиков. Федоренко? Главный «мазутчик» страны? Начальник автобронетанкового управления? А почему тогда не устав? А просто брошюра? Рекомендательная, но не обязательная. И опять я в соавторах. Не участвовал, не привлекался, не состоял. Но моя фамилия прописана. И это уже второй раз. Зачем? Зачем? Что происходит? Ничего не понимаю. Какой же я тупой!
Возвращаю брошюру.
– Тогда сработаемся.
– Слушай, а ты не тот Дед, что танк обоссал?
– Глядь! – психанул я, это самый эпичный мой подвиг! Сплюнул, твою-то дивизию, на свой же сапог попал, опять косяк. – Ну надо же! Как ярлык теперь повисло! Так и запишут: «Тут похоронен боец, что справил нужду на танк! И это его самое достойное деяние».
– А если бы не это – вообще бы с тобой не разговаривали. Понял? Мы тебе не какие-нибудь трактористы! Мы со Сталинградского тракторного! Слышал? То-то! Мы тут с самого начала! Сами себе танки подбираем, чиним, сами же на них и воюем. А ты – «мазута»! Иди, «махра»! Ты нам немцев дай, а что с ними делать, мы знаем. Не дети, чай!
Вот и хорошо, вот и ладненько! Слышь, рвотный, тьфу, ротный, а «мазут» наш – высшей пробы!
И как они все узнают про ту мокрую историю с танком?
Как-как? Ротный меня просвещает, рассказывает, как это происходит. Спрашивают – кто это такой наглый и дерзкий носится, как электровеник, ужаленный пчелой? А мои соратники и рады стараться: это, говорят, полностью отмороженный тип. Местный дурачок. На исправные танки врага в бою испражняется, по минным полям как по бульвару ходит, командиров – в хлебало и без базара, чугунный насквозь, пули и гранаты – отскакивают. Немцев убивает вместо завтрака, обеда и ужина. Ещё и души их «выпивает» ритуальным ножом. Кроме того – совсем псих – как собака нюхает землю, разговаривает с ветром, ходит, как пьяный, шатается. А по утрам, как шаман какого-нибудь дикого племени – пляски устраивает. Но не пьёт, совсем – точно псих!
Вот таким я выгляжу со стороны. Бывает!
Тиха хохлятская ночь. А вот сталинградская – не совсем тихая. И даже совсем не тихая.
Бужу Маугли. Делаем зарядку. Учу его дыхательной гимнастике, разминке и «разгону» биотоков путём структурирования жидкостей в наших телах. Круто завернул? То-то! Верхнее гуманитарное образование! А был бы ушуистом, загнул бы про «открытие чакр». На самом деле мы дышим, тянем затёкшие тела, крутимся вокруг себя и крутим воображаемый обруч. Как говорится: хочешь жить – умей вертеться. Самый быстрый и минимальный набор телодвижений для приведения себя в бодрое состояние. Кофе-то нет. Как мне его не хватает! Даже вот курить бросил. Нет Громозеки, а «вот» его есть. Вот! Курево. Мешать стало. Иногда приходится очень-очень быстро двигаться. Иногда очень долго двигаться. Это всё вопрос ёмкости накопителей и пропускных способностей энергоканалов тела. То есть дыхалки. А какая дыхалка у курильщика? Никакая. А кончилась дыхалка
