Уэс отрывается от меня не сразу.
– Увидимся в моих снах!
Неохотно отпускаю его руку и шагаю в класс мимо миссис Френч, словно ее там и нет.
Расположившись на своем обычном месте, вытаскиваю телефон и вывожу на экран фото Киары. Играю с фильтрами, пытаюсь наилучшим образом подчеркнуть неподдельный страх в выражении ее лица. Смеюсь над особенно комичной трактовкой этой сцены, похожей на комиксы манга, и вдруг кто-то говорит:
– Отлично! Тоже хочу посмеяться. Что у тебя там?
Опершись на спинку стула, надо мной склоняется Джейми. Я поднимаю взгляд на его улыбающееся лицо.
– Я называю это «Вредные девчонки: они такие же, как мы!» – говорю со смехом. Он морщится. – Чего?
– Ничего, – отвечает Джейми. – Просто, в свете недавних событий, не думал, что ты так обрадуешься, увидев, как кого-то прилюдно бичуют.
– Это же Киара! – удивляюсь я. – Ради нее можно сделать исключение.
Джейми ничего не отвечает.
– Слушай, если уж кто и заслужил такое, так это она, – продолжаю я. – Ты знал, что она шантажировала Эми Лоуренс еще со средней школы? Бедняжка просто разбита. Я видела, как она пошла в кабинет Хетча, чтобы во всем признаться.
– Ого! – удивляется Джейми. – Со средней школы? Это ж сколько лет… Прямо в кабинет директора? Ну, теперь из-за нее пострадает куча людей.
– Ты хочешь сказать, из-за Киары? – поправляю я. – Из-за Киары пострадает куча людей.
– Ну да, – пожимает он плечами. – И сама она, кстати, тоже. Киара ведь и себе этим подгадила достаточно.
Я, не сдерживаясь, хохочу:
– Да хватит, Джейми! Киара – известная всем тварь. Серьезно, чего это ты так о ней беспокоишься? Последнее время складывается ощущение, что каждый раз при встрече ты защищаешь всех, кого я ненавижу, и просишь их пожалеть.
– А у меня складывается ощущение, что все чаще в разговоре у тебя проскальзывает слово «ненавижу», а еще поразительное отсутствие сочувствия к людям, которых ты совсем недавно считала друзьями.
У меня вырывается смешок, но вот слов в свою поддержку подобрать не могу. Мы с Джейми и раньше расходились во мнениях, но он никогда меня не осуждал…
Качая неодобрительно головой, он говорит:
– Мне жаль, что тебе так досталось, но я считал, что ты научилась сопереживать, а не беситься от злости.
Звенит звонок, и Джейми отходит. Возникает желание догнать его, все прояснить. Но праведный гнев из-за того, что меня так неверно поняли, сильнее. Как можно было сделать такие выводы обо мне и моих поступках? Это Киара – чудовище! Качаю головой и разочаровываюсь в Джейми. К такому я не привыкла. Ему легко распевать гимн человеческому состраданию, когда мелодия его жизни в полной гармонии, но если она как у меня больше похожа на неблагозвучный шум, что плохого в том, чтобы изредка внести и самой немного хаоса в жизни тех, кто тебя обидел?
Хватаю свои вещички и отправляюсь на следующее занятие. Замечаю в коридоре передо мной Эмбер, одиноко бредущую в химкабинет. В голове отзываются эхом слова Уэса:
Один готов, следующий на походе.
Слежу за ней до самого класса. Заметив меня, она бросает угрожающий взгляд, но я не отворачиваюсь. Мысленно желаю ей хорошего дня и невероятно сладких снов сегодня вечером. И скептически улыбаюсь, понимая, что, когда я с ней закончу, мир не изменится к лучшему…
Глава восемнадцатая
Если закат Киары нам преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой, то добраться до Эмбер уже сложнее. Тщеславие Джиджи, как и тайная жизнь Киары, явная ахиллесова пята, грех было не воспользоваться ими. Но у Эмбер все на виду. Лучшее, на что можно надеяться, – до чертиков напугать ее приличным спиритическим сеансом и оставить неопровержимые доказательства…
Предыдущая ночь была последней в клинике. Утром меня освободили от наблюдений, похлопав по спине и выписав рецепт на лекарство. Так что сегодня я впервые проверю, как работает «Дексид» на моей собственной удобной кровати.
После праздничного ужина с мамой и хвалебной оды: «Ура, ты спишь как убитая», – поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Нейлоновые захваты, что украшают кровать с четырех сторон, лежат непристегнутые, ожидают моего возвращения, чтобы оправдать свое наличие. На секунду мелькает мысль воспользоваться ими: так, на всякий случай. Но мысли эти как созрели, так и сгинули. В один миг. Сама идея «на всякий случай» отдает предательством Уэса, новой меня. В нашем деле страховка не предусмотрена, как и дорога обратно. Как сильная, бесстрашная женщина показываю своим путам язык и принимаю четыре таблетки «Дексида»: две – из запасов Грейди, и две – из пузырька по рецепту. И впервые с тех пор, как была совсем ребенком, забираюсь в кровать, готовая мирно поспать.
Но мирно не получается.
Тело становится плотным, кажется, что оно увеличивается в размерах, грузно вдавливается в мягкую кровать. Щеки и горло распухают, как зефир, потом закрываются веки и дышать становится почти невозможно. Руки, ноги, туловище засасываются в трясину пухового одеяла. Я погружаюсь в удушливую пену матраса.
Ничего не остается.
Вдруг…
<вдох>
Просыпаюсь на станции. Меня заживо заглотила собственная кровать, но я выжила, и это здорово. Теперь я всегда так буду засыпать дома? Или четыре таблетки «Дексида» сыграли со мной безжалостную шутку? Нахожу Уэса, он, как обычно, искрится восторгом, и о своем людоедском матрасе решаю умолчать. Пока. Есть дела поважнее.
Мы видим Эмбер, идем за ней в поезд, потом в ее сон, и…
Захватываем
ее
тело.
Часы на компьютере Эмбер, который я кликом мышки вызываю к слепящей светодиодной жизни, показывают 1:15. Ее страница уже открыта, и веб-камера начинает транслировать меня в теле Эмбер – со слипшимися глазами, готовую к крупному плану.
Или это я?
Мои глаза не могут привыкнуть к свету экрана. Щурюсь, пытаясь уменьшить жгучие слепые пятна, которые появляются, когда я смотрю на экран. Мурашки, сопровождавшие мои предыдущие спиритические вылазки, теперь ощутимо жгут, все тело чешется, оно мне жмет.
Сегодня все идет не так, начиная с того, что меня поглотило собственное одеяло. Теперь мне кажется, что я – донорский орган, который отторгается новым владельцем. Хочу уйти. И немедленно.
Замечаю около компьютера увесистое пресс-папье, думаю, как с его помощью выбить себя из этого тела, но тут позади пищит юношеский голосок:
– Что это ты делаешь? – интересуется, заходя в комнату, прыщавый сводный братец Эмбер Мэтт, теперь – тощая каланча, единственный пережиток прошлого, который ей не удается забыть. В пятом классе они неудачно влюбились и провстречались целую неделю, пока их родители не замутили. Вмиг то, что было, вероятно, единственным хорошим моментом в их жизни, стало прекрасным поводом для грубых издевательств. Только Мэтт, из того что приходит на ум,
