– Продолжай, – произнесла Мэй.
– Проблема хорошо известная. Мы нашли также и запас противоядия. И спрятали его. Мы скажем вам, где оно находится, но не даром.
– Вот вам и приехали, – буркнул Брайан.
– Позвольте нам остаться в вашем селении, – продолжила Имоджин. – Мне нужна возможность убедить вас, что я – не то, что вы обо мне думаете. Я знаю много такого, что вам пригодится.
– Это чевой-то? – спросил Брайан.
– Ну, скажем, для начала – управление сельским производством. Вот этот огород разбит совершенно неправильно.
– Мэй? – подал голос Мох.
– Что ж, мужества ей хватает, отдаю ей в том должное. – Мэй вздохнула и взяла папку из руки Моха. – Пойдёмте в дом. Уже темнеет, а у меня ещё много вопросов.
Часть толпы протестующе зашумела. Брайан бочком ушёл прочь, молотя прикладом ружья по посадкам томатов, ругаясь и качая головой. Мэй подняла руку.
– Будет, – произнесла. Толпа утихла, лишь кое-кто всё ещё продолжал бурчать. Мэй подняла взгляд на Имоджин, стоявшую, уперев руки в бока. – Если мы не примем вас, тогда что?
– Тогда большинство из вас умрёт, прямо или косвенно. Я прошу вас позволить мне остаться. Но если община не пожелает этого, я покину этот остров с Мохом, и вы больше никогда меня не увидите.
– Я верю, что ты как говоришь, так и сделаешь. С чего бы тебе вдруг захотелось помочь нам?
– С народом, жившим на острове Козодоя, обходились несправедливо. У него было отнято всё. По-моему, вы заслуживаете, мы заслуживаем лучшего будущего, нежели ковыряние в мусоре нашего города.
– Я согласна, – произнесла Мэй. И вздохнула. – Я не могу принимать решение за всю общину. Об этом нужно высказаться каждому. А вам придется принять волю общины.
– Я только об этом и говорила, – заметила Имоджин.
Мэй обратилась к общине:
– Поднимите руки, кто хочет, чтобы она осталась. – Медленно поднялось две трети рук. – Так тому и быть. Вам ещё предстоит убедить остальных, а это будет нелегко, но теперь мы принимаем вас.
– Спасибо, – сказала Имоджин.
– По сути, у нас и выбора-то не было, – произнесла Мэй. – Понадобится время, чтобы некоторые из них сообразили это. – Она взялась за свой посох, и вдруг стало видно, до чего же она стара.
– Что случилось? – спросил появившийся из-за дворца Лютер. – Никогда не слышал, чтобы Брайан так бесился.
– Придержи язык, Лютер, – произнесла Мэй.
Следуя за толпой в коридор, Мох прошёл мимо кучки ребятишек, сидевших за длинным столом. Те читали вслух по потрёпанным учебникам.
Мох повернулся к Мэй:
– Где их учитель?
– Помер. Доктор Лесок стал одной из самых недавних жертв болезни.
Мэй вместе с остальными прошла в смежное помещение, где уже были приготовлены кофе и бутерброды. Через дверь до Моха доносились обрывки разговора. Пожилой фермер с Имоджин обсуждали засоленность местных почв.
– Не возражаете, если я с вами побуду? – спросил Мох. Дети ничего не ответили. Мох сел и взял из стопки на столе старый учебник. Белобрысая девочка с ленточками в волосах подтолкнула к нему свою книжку. Пальчик её указывал на какое-то место в напечатанном.
– Как тебя зовут? – спросил Мох.
– Эмили.
– Привет, Эмили, а меня зовут Ламсден.
Она указала на строчку в книжке:
– Ты знаешь, что это за слово?
– Да, знаю, – ответил Мох, улыбаясь.
Певчие птицы острова Козодоя
Мох смотрел по сторонам, пока господин Крачка, главный хранитель коллекций, поднимал крышку витрины из розового дерева. Стекло дребезжало, петли тоненько визжали. В воздухе стоял горький привкус складской пыли. Крачка принес неубедительные извинения за состояние помещения, что-то такое про смену экспозиций и вкусов нынешней публики. Тихий зоопарк редких животных занимал небольшое пространство, все чучела были обёрнуты дымчатым полиэтиленом и коричневой бумагой. Грубые полки прогибались под тяжестью образцов в банках. Мох, отвлёкшийся на молочно-белёсые глаза чего-то плавающего в растворе цвета собственной плоти, сосредоточился на предмете, бывшем целью его визита.
Поддельный том «Певчих птиц острова Козодоя» Франклина Бокса покоился на обитой фетром подставке, на которую Мох уложил его тремя годами раньше. Он критически осмотрел книгу. Она была безупречна. Клей держал, а краски поблекли в той мере, в какой и ожидалось. Ничто не выдавало, что это не та книга, которой некогда владел сумасшедший орнитолог. Даже лёгкая пыль и пёстрая оболочка засохшего в витрине музейного жучка стали участниками заговора по созданию атмосферы аутентичности. «Отменное исполнение», – подумал Мох, гордясь и стыдясь одновременно.
Через год после того, как Мох с Имоджин распрощались с островом Козодоя, он приложил свои руки к делам более созидательным. С помощью нескольких скупых на слова мастеров на все руки он превратил брошенную часовню Джона Машины в библиотеку. По вечерам, ещё не успев стряхнуть с себя строительную пыль, Мох вёл занятия по чтению для местных ребятишек и даже для родителей некоторых из них. Руки его покрылись мозолями, в их трещинках застревала грязь. Ноготь на большом пальце левой руки почернел: результат плохо рассчитанного удара молотком. До отъезда в город он подготовил сад к зиме, выложил стену из отбитого кирпича и починил крышу. Когда не был занят ремонтом здания или учительством, он писал. Это помогало одолевать уныние и беспокойство, донимавшие его, наваливавшиеся внезапно, по нескольку раз в месяц. Имоджин как-то сказала ему, что счастливые окончания историй – полное дерьмо. И была права, разумеется. Преследуемый увиденным на острове Козодоя, Мох взялся читать хроники, оставленные в монастыре Глазка. Исследование хроник стало главной причиной его возвращения в Ступени-Сити. Он воспользовался немногими благоуханными деньками, чтобы наведаться в архивы перед неизбежными осенними дождями и зимой. И приступил к написанию истории острова Козодоя, которую, скорее всего, никогда не будут читать. Это не имело значения: самого процесса создания книги было вполне достаточно.
– Судья Сифорт, должно быть, человек забывчивый, если не помнит, что уже посылал вас сюда в прошлый раз, – сказал Крачка. Он сложил руки на груди, но тут же опустил их и оправил карманы пиджака.
– У судьи память плохая. – Мох пожал плечами. – Если бы мы смогли по крайней мере пройти через процедуру подтверждения, что данное издание является подлинным, просто ради того, чтобы сказать, что мы её проделали, я был бы вам очень признателен. – Говоря так, Мох прибёг к языку тела досыта настрадавшегося личного секретаря.
– Как вам угодно, сэр. – Крачка изобразил занятость, сверившись с часами, а потом отошёл от витрины, обхватив бледными руками живот. В это время какая-то женщина вошла в хранилище. Взгляд её янтарных глаз обежал кучную коллекцию, прежде чем остановился на двух мужчинах. Отделанное бархатом пальто на ней было не в силах скрыть, что женщина беременна.
– Приветствую, – произнёс Крачка, всплёскивая руками в преувеличенном удивлении. – Чем могу вам помочь?
– Женский туалет? – спросила она театральным шёпотом. – Это явно не он.
Одного упоминания женского туалета было достаточно, чтобы щёки Крачки зарделись. Отвернувшись от Моха, он до
