Если бы ей представился шанс, она бы сожрала меня. Возможно, не убила бы и не разорвала бы на части, но сотворила бы нечто похуже: она бы захватила, поглотила и уничтожила меня изнутри. Может, снаружи я бы и осталась собой, но внутри это была бы… она.
Пока я умирала от страха при мысли о том, что она возьмёт мою маму, я совсем об этом не думала. Но сейчас, когда я почти уверилась в том, что мама по-прежнему в безопасности, ко мне снова вернулся страх из-за того, что может случиться со мной.
Кармелия не проронила ни слова, даже когда семейство кабанов – мама, папа и семь маленьких полосатых кабанят – практически отпихнуло нас в сторону, чтобы быстрее продвинуться вперёд. Поначалу я чувствовала огромное облегчение оттого, что мне не нужно ничего объяснять, но потом через какое-то время я с удивлением поняла, насколько это странно – то, что она просто идёт за нами, не задавая вопросов, хотя вся лесная живность проносится у неё над головой или бежит рядом. Можно было почти подумать, что она…
– Вы дикая ведьма? – вдруг спросила я.
– Нет, – коротко ответила Кармелия.
Однако этот вопрос явно не показался ей странным.
– Но вы знакомы с дикими ведьмами? – продолжала расспрашивать я.
Но она не ответила. Просто показала вперёд:
– Это там?
Извилистая дорога, оставив позади лес, пересекала небольшой луг и дальше пролегла через мост. Дом тёти Исы выглядел как обычно: серые стены из валунов, соломенная крыша, яблони в саду, развешанные повсюду кормушки и скворечники. Позади дома виднелся холм, казавшийся тёмным из-за росших на нём деревьев и кустов – миниатюрные джунгли, где могли бы жить бежавшие отовсюду звери, по крайней мере какое-то время. Многие там и устроились – заметила я. Испугавшись чего-то, несколько грачей из стаи разразились хриплыми криками и захлопали чёрными крыльями, но затем вновь разместились на самых высоких деревьях. В зарослях кустарника что-то зашелестело – казалось, его веточки и листочки вдруг ожили.
В доме горел свет. Очевидно, мама уже встала. И тут из полумрака беззвучно вылетел какой-то призрак и приземлился на моём плече.
– Ту-Ту! – воскликнула я с облегчением. – Ты нашёл дорогу домой!
Он посмотрел на меня так, словно для сомнений не было никаких оснований. Но потом вдруг потёрся клювом о мои волосы и щёку. Раньше он никогда так не делал – такие знаки внимания получала лишь тётя Иса. Мне кажется, он тоже почувствовал облегчение, увидев меня.
Переходя через мост, я почти успокоилась и ощутила себя в безопасности. Теперь мы находились под дикой защитой тёти Исы, и это чувствовалось, несмотря на то что её рядом не было. Мама обещала попробовать укрепить защиту, и, наверное, ей это удалось. Я прекрасно знала, что ощущение безопасности отчасти является ложным, и всерьёз не рассчитывала на то, что сама по себе защита сможет долго сдерживать Бравиту. И всё же узел в животе немного ослаб, а плечи вдруг потяжелели, и я неожиданно осознала, в каком напряжении находилась последние дни.
Дверь открылась, и вышла мама.
– Клара! – Она ринулась через двор в пижаме и резиновых сапогах, а за ней по пятам нёсся восторженно гавкающий, приветственно поскуливающий Тупик. – Мышонок! Это ты!
Она обвила меня руками и обняла так, что перехватило дыхание:
– Я так волновалась! Все твои звери…
Она махнула рукой, показывая на птиц, облепивших ветки яблони, на огромное количество мышей, зайцев, косуль и фазанов, поблёскивающих глазками и жавшихся в кустарнике за конюшней.
– …я не знала, что и думать. Не знала, что это значит. Просто поняла, что это как-то связано с тобой.
– Они здесь, потому что убегают от Бравиты Кровавой, – сказала я. – Она направляется сюда. И… нам придётся как-то её остановить.
По сравнению с последним разом, когда мы виделись, мама выглядела лучше – тогда она едва стояла на ногах. Теперь она казалась сильнее. Но изменилось кое-что ещё. Мне пришлось присмотреться, прежде чем я поняла, в чём дело.
Она стала напоминать тётю Ису. Не внешне: несмотря на то что они являлись сёстрами, похожими их назвать было сложно. Но в тот миг кое-что их роднило. Моя мама походила на дикую ведьму.
– Ты укрепила защиту, – сказала я, не спрашивая, а утверждая.
– Да, – кивнула она, слегка усмехнувшись. – Кто бы мог подумать? Но то, что ты усваиваешь в детстве и юности… запоминается на всю жизнь, даже если ты годами пытаешься это забыть.
– Тогда ты, наверное, помнишь и меня? – спросила Кармелия.
Мама посмотрела на неё. Сначала просто перевела взгляд, а потом стала всматриваться.
– Нет, – ответила она. – Я… а мы знакомы?
– Мила, не думаю, что ты могла меня забыть.
Побледнев, мама отступила назад. Я невольно выставила руку, чтобы она не упала.
– Твой голос… – произнесла она, – ты… но… это ведь невозможно.
– Лия, – сказала Кармелия. – Вспомнила? Мила и Лия – подруги навек.
Даже у меня как-то странно подкосились ноги.
– Лия умерла, – сказала я. – Она погибла, когда…
В голове у меня пронеслись отрывочные эпизоды истории, рассказанной мамой о ночи её тринадцатилетия: …огромная, красивая, золотистая пума с янтарными глазами… после обвала завалило вход в её логово… оттуда доносился писк детёнышей… в конце концов мы справились. Нам удалось отрыть один из больших обломков и спихнуть его с откоса, из отверстия выскочили детёныши и тут же бросились к своей маме. Она опрокинулась на бок и дала им напиться молока… но, спускаясь по горной тропе, Лия поскользнулась и упала… я пошла за помощью… мне не следовало тогда уходить. Я должна была тащить её с собой, как бы нам обеим ни было тяжело. Но я ушла. А когда вернулась с водой, едой, бинтами и мамой Лии… моей подруги уже не было… Пума, которой мы помогли… чьих детёнышей мы спасли… знаешь, как она нас отблагодарила? Она убила её. Сожрала. Остались только обломки костей и запёкшаяся кровь…
И после этого Кармелия утверждает, что она – Лия?!
– Умерла? – переспросила она, моргая, скорее всего потому, что совсем растерялась. – Нет. Ты думала, я умерла? – Она схватила маму за руки. – Мила… ты действительно так думала?!
– Ты погибла… пума… остались только кровь и кости, и… – голос мамы вдруг словно застыл. Она не могла вымолвить ни слова.
– Нет! – сказала Кармелия. – Я просто удрала. С тех пор я стыжусь своего поступка, но тогда я сбежала – от своей мамы, от дикого мира… Я не собиралась становиться дикой ведьмой. Мне просто хотелось петь. Быть собой, а не… копией
