Почему он не помешал? Не остановил.
Он пытался ее вернуть. Рани упрямилась – прочно вбила себе в голову, что должна во что бы то ни стало выкрасть ключи, ни в какую не хотела уходить. Вот тогда нужно было хватать ее в охапку и забирать из лагеря. Пусть бы она рвалась, кусалась и плакала – зато сейчас была бы жива! Нужно было спрятать ее в палатке, под ивой, и не пускать ни на какую стройку. Но Рокот и заявил, что Рани остается в лагере, чтобы Стел точно не сбежал и был наутро в деревне. И Стел покорно ее бросил, ушел. Ушел!
Как он мог?
Как он мог сидеть у костра, до слез и песка в глазах пялиться в пламя и ничего не делать? Не спал и все изводил себя, как там Рани? Что с ней? Где ее держит Рокот? В голову лезла всякая чушь. А нужно было просто вернуться в лагерь и забрать ее – во что бы то ни стало забрать!
Сколько раз можно было пойти другой дорогой! Свернуть, сбежать, да хоть в ту же Каменку уехать. Все боялся, что потом не сможет попасть домой, не примут в Школе магии. Так и не сможет теперь попасть! И в школе не примут.
Вот только Рани умирает. И этого уже не отменить.
Ничего не поздно, пока человек жив.
Но когда человек умирает – поздно.
Стел ударил кулаком по земле – в стороны разлетелись пыль и сухие листья. Мелкие камни и шишки подо мхом продрали костяшки пальцев. Горлом рванулся хрип и захлебнулся кашлем.
– Никогда не плачьте об ушедших, – раздался тихий, но звонкий голос.
Вздрогнув, Стел медленно поднял глаза.
Темноволосая ведунья смотрела сверху вниз. Подол багряной юбки касался забрызганных сапог Рани.
– Я и не плачу, – глухо прохрипел он, и во рту стало солоно – по щекам и губам, оказывается, текли слезы.
Стел наспех вытер лицо оставшимся рукавом.
– Она убила Стрелка, – обронила ведунья и небрежно повела плечом.
Стрелок – тот парень из приворота, понял Стел.
Был тем парнем.
– Да, – выдавил он. – Но Рокот управлял ее телом. Как и телом Белянки.
– Рокот? – она кошачьей спиной выгнула бровь и презрительно взглянула на Рани.
Так, должно быть, смотрят на убийц.
– Рокот, – кивнул Стел и на всякий случай повторил: – Это сделал Рокот. Ни Рани, ни Белянка не виноваты.
Ведунья закрыла глаза и вдохнула. Очень глубоко и очень медленно вдохнула.
– Я почуяла, – призналась она. – Почуяла, будто ворожит кто. Потому и пришла за ответами.
– Я все рассказал, – Стел коротко пожал плечами и вновь посмотрел на Рани.
Небывалая для леса тишина забила уши и грудь. Смолкли шорохи, скрипы, щебет птиц – и только ветви перестукивали на ветру, в бесконечно далеких от земли вершинах. Гулко и страшно перестукивали ветви.
Наконец ведунья нарушила затяжное молчание.
– Не могу им простить. Ни Белке, ни этой твоей… Рани, – зло проговорила она. – Почему ты не помешал?
– Не смог, – Стел закрыл глаза.
Не смог. Не смог.
Да даже не попытался!
– Я любила его всю жизнь, – едва слышно пробормотала она.
– Мне жаль.
Она долго молчала, а потом отвернулась и сказала в сторону, будто не к нему обращалась:
– Я хотела сказать тебе спасибо, что спас меня тогда. Мне… было трудно, но… так было нужно.
Ее плечи мелко дрожали от приглушенных рыданий.
– Никогда не плачьте об ушедших, – повторил ее слова Стел.
Она обернулась и встретилась с ним выплаканными глазами.
Глазами маленькой девочки, которая проснулась от кошмара и вдруг поняла, что осталась совсем одна. Умытая слезами, без краски на лице, она растерянно ежилась на ветру, как рыцарь, оставшийся без брони. Ее губы шевельнулись, будто она хотела что-то сказать, но не стала.
Где-то в поднебесье заканючила невидимая кукушка. Ведунья вскинула пальцы, отгоняя дурное, запрокинула голову. Листья тенями рисовали узор на ее лице, и она, одновременно постаревшая и юная, притихла, слилась с Лесом и стала почти невидна.
– Как тебя зовут? – спросил Стел.
– Ласка, – она попыталась улыбнуться.
– Ласка, – кивнул Стел. – Я даже не знал, как тебя зовут.
– Да какое мы для тебя имеем значение, – вяло фыркнула она.
– Большее, чем ты думаешь, – настала его очередь отворачиваться, смотреть слепыми глазами на Рани и не видеть.
– Почему ты здесь? – наконец сообразила Ласка. – Почему не с другими чужаками?
– Я теперь сам по себе.
Стел присел на корточки и положил ладонь на огненный лоб Рани.
– Ты любишь ее? – Ласка опустилась рядом с ним на колени.
Зажмурившись, Стел тяжело выдохнул и покачал головой.
– Не знаю, – услышал он собственный сдавленный шепот, будто со стороны.
– Любишь, – в тон ему прошептала Ласка.
– Я смог только облегчить ей боль, остановить кровотечение, но я не могу спасти ее, – Стел покачивался из стороны в сторону и не убирал руки с горячечного лба.
– Она уйдет на запад до заката, она уже шагнула за грань. И спасти ее – вернуть из-за грани – можно, но это все равно что оживить сейчас Стрелка. Быть может, круг силы из трех ведуний и смог бы.
– Но этого делать нельзя, – кивнул Стел.
– Нельзя.
– Помоги мне, – он наконец убрал руку со лба Рани.
– Я же только что сказала, что…
– Я сделаю носилки – помоги мне донести ее до плота, я не смогу один, а оставаться здесь тоже нельзя.
– До плота? Где твой шалаш?
– У излучины реки, на том берегу, под огромной ивой.
– Я знаю это место, – несколько раз задумчиво кивнула Ласка, покусывая губу.
Она замолчала. Потом поднялась, насухо вытерла лицо тыльными сторонами ладоней и поставила руки на пояс:
– Чего сидишь? Делай носилки.
До заката Рани не умерла.
Стел переправился к иве, устроил ее на мягкую лежанку из сухой травы, хвои, одеял и плащей, развел костер. При мыслях о еде подступала дурнота, но Стел все же вскипятил котелок воды, заварил трав от жара, развел в кашицу золу и лекарский порошок, обработал рану – смысла мало, но нужно же было делать хоть что-то?
Рани не приходила в себя – отвар остыл, костер подернулся пеплом, угас. Подбросив пару веток из вчерашних запасов, Стел сел на землю, у изголовья, положил левую руку на лоб Рани, а правую – на здоровое плечо. Ни мазь по лучшим рецептам городских магов, ни травки лесной ведуньи не помогли: все так же горела кожа, боль душным ореолом все так же висела вокруг.
В горло не лезла даже простая вода. Мир крошился осколками сквозь пелену слез. Забился нос, онемели от неудобной позы ноги, ладони жгло. Дрова кончались, но ничто не заставило бы Стела отойти даже на шаг – пусть бы сам Сарим теперь явился. Сарим, который допустил такое. Куда он смотрел? Где он был, когда Рокот играл живыми людьми? Явился бы теперь Сарим – Стел даже
