– Не ждал, – наконец выдал он.
– Я надеялась, что вы ушли отсюда, – Белянка изо всех сил старалась не замечать убийцы.
Но убийца сама посмотрела на нее в упор, и невозможно было отвести взгляд.
Болотными глазами с пожелтелыми белками и красными прожилками на Белянку смотрела Смерть – люди с такими глазами не выживают. Последние крохи мягкости и жизни покинули рубленые скулы, нелепый подбородок, вздернутый нос. Единственным ярким пятном на белом лице горели искусанные в кровь губы.
– Добивай, что смотришь? – просипела убийца.
Жар в груди задушило леденящей ненавистью к этому существу.
– Убийца! – выплюнула Белянка.
Эти пальцы сжимали кинжал. Эти глаза отыскали место удара. Эти ноги подпрыгнули к Стрелку. Эти руки убили его!
– Так добей! – не отвела она страшных глаз. – Отомсти.
Можно же броситься вниз, сдавить тощую шею – Стел и опомниться не успеет!
Белянка в ужасе обхватила себя руками и зажмурилась.
– Трусишь? – свистела убийца.
Но в гулкой пустоте звенел совсем другой голос:
«Так убей меня! Убей – и я еще смогу его догнать!»
– Стрелка убил Рокот, – вернул ее в действительность Стел. – Рокот управлял телом Рани. Как и твоим, Белянка.
Белянка. Имя дарило точку опоры, собирало воедино бессмысленный набор предельных чувств, в который она превратилась за последние сутки.
– Так ты – жертва? – презрительно бросила Белянка и посмотрела на свои трясущиеся руки – этими руками мгновение назад она хотела ее задушить.
– Ты же ведунья, помоги ей, – попросил Стел.
– Она не жилец, – покачала Белянка головой. – И ты это знаешь.
– Нет, нет! – Стел поднялся на ноги и, пошатываясь, прошелся из стороны в сторону.
– Я так хотела сама, – прошептала убийца. – Так даже лучше. Пойми. Хватит меня спасать.
Стел зажал ладонями уши.
Белянка зажмурилась, и тут налетел ветер из-за грани…
…Пылало Солнце и растворялось в Реке. Деревья пили воду и говорили человеческими голосами. Люди превращались в резкие порывы ветра. А вокруг бушевал цветастый бешеный вихрь. Одинокие яркие осколки закручивались в спирали, рассыпались и сцеплялись в единое целое. Огромная спираль мироздания уходила далеко ввысь, глубоко вниз, расширялась, разрывая горизонты…
«Все едино и разделено до бесконечности», – эхом полыхнули слова Ивы.
«Что это значит? – потянулась Белянка. – Мне нужна твоя помощь!»
«Помощь нужна не тебе», – гулко отозвалось в пустоте.
«Я не понимаю!» – взмолилась Белянка.
«Нет чужой боли и боли своей. Все едино и разделено до бесконечности. Едино – мы части единого мира. Разделено до бесконечности – и потому нам так трудно друг друга понять. И только любовь соединяет нас вместе, позволяет выжить».
«Но его больше нет! Она убила его!»
«Так отпусти, глупая девочка! Никуда он не делся, он здесь, рядом, часть этого же мира. Он вернется однажды с рассветом. Вы встретитесь, вы еще проживете свою жизнь. Если ты сможешь прожить эту жизнь и остаться частью единого целого, не разрушить, а стать прозрачной и созвучной. Если вы все еще будете друг друга любить – вы найдетесь в любых мирах. Но сейчас перед тобой одинокий, потерянный человек. Помоги ей. Спаси ее. Верни ее миру».
«Она убила его!»
Но Ива замолкла.
Белянка открыла глаза.
– Что это было? – только и смог вымолвить Стел.
Рани неотрывно смотрела двумя черными безднами расширенных удивлением и болью зрачков.
– Вы все… слышали? – Белянка не смогла подобрать более верного слова.
Стел кивнул.
– Это была Ива. Старая Ива. Я пришла за ее советом. И я получила совет.
Не думая, не рассуждая, Белянка опустилась на землю и сжала белую руку убийцы.
Нет. Не так.
Сжала белую руку Рани.
Глава 42
Невесомая призрачная ладонь по-детски трогательно сжалась в кулачок.
– Подпусти, – прошептала Белянка и легко расцепила слабые пальцы, погладила белую кожу.
Рани часто дышала и с подозрением смотрела сквозь полуприкрытые веки. Этот взгляд из-за грани обжигал безысходностью. Коснуться ее души – жутко.
– Что ты делаешь? – забеспокоился Стел.
Белянка отмахнулась:
– Еще не знаю.
– Если ты навредишь ей, вздумаешь мстить…
– Наврежу? – хохотнула она и глянула исподлобья. – Ты и вправду думаешь, что ей еще можно навредить?
Рани попыталась возразить, но вышел невнятный хрип – горлом пошла кровь, темная, густая. Стел сжал ладонями ее бледные скулы, повернул голову и отер губы платком.
– Помоги ей, пожалуйста, – взмолился он, в упор посмотрев на Белянку. – Я испробовал все.
– Я… не могу, – как же трудно сказать это в глаза! – Не могу. И никто не может. Запрещено возвращать того, кто уже за гранью.
– Но это возможно?! – Стел схватил ее за плечи, подался вперед.
На переносице сошлись брови, заблестели кровавые от бессонницы глаза, сжались до скрежета зубы.
Белянка сглотнула и зажмурилась, отгоняя предательские мысли.
А если бы здесь лежал Стрелок? Стел маг – они могли бы замкнуть с Белянкой круг силы. И попытаться. Даже больше. Сейчас тело Стрелка у Горлицы… и если собрать всех ведуний, Стела, то…
… можно было бы увидеть его глаза!
Сердце замерло в самой высокой точке вдоха. Застыла в жилах кровь. Остановилось течение реки. Смолкли листья.
В пустоте, разросшейся до необъятных размеров, заполнившей сердце, грудь, тело, поляну и целый Лес, в страшной пустоте капали слова. Искрились в черноте, летели сквозь бесконечность и разбивались мириадами брызг о гладкую воду.
В пустоте сердца голосом тетушки Мухомор взрывались слова.
Равновесие.
Невозможно объять все.
Любое тепло верни добром.
Разрушила связь – создай новую.
Самое чудесное в мире: жизнь и смерть.
Никогда.
Никогда не вернуть.
Никогда не родить ему дочь.
Никогда.
Никогда не плачьте об ушедших.
– Нет! – громко, что есть сил, выдохнула Белянка, запрещая самой себе даже думать об этом. – Нет.
Нет.
Солнце согрело затылок и голые плечи. Зазвенели сосновые иглы. Где-то в поднебесье застучал дятел. Потекла река по жилам Теплого мира. Потекла по телу кровь. Стукнуло в гортани живое сердце.
– Нет, – повторила Белянка теперь для Стела. – Я могу только попытаться отпустить Рани, если она откроется. Если у меня хватит умения и сил.
Он зажмурился, закусил губы, кивнул и отошел к костру – все так же с закрытыми глазами. Сел на землю, покачиваясь из стороны в сторону, и зачем-то еще несколько раз кивнул. Стел плакал.
Пусть так. Это не сейчас.
Белянка потянулась к Рани. Всем существом: всем, что еще осталось от души.
Ответом была тишина. Когда собираешь тепло с поверхности камня – в нем и то больше жизни и силы, больше воспоминаний: о касаниях дождя, жаре солнца, о людях, ящерицах, птицах и былых временах. А здесь лишь смертный холод кожи.
И тишина.
– Пусти, – прошептала Белянка и обронила слезу на впалые щеки Рани. – Я не сделаю тебе больно.
На мгновение она замерла, балансируя на грани.
Зачем так нужно пробиваться к умирающей душе? Что это изменит? Кого
