Как мне тихо пояснил на ухо Панас, тел самих погибших жуликов тут отчего-то оказалось очень мало — а ведь они были!
— Двое всего и валяются. Баб вперед выложили — на совесть давят. Пацанов-то других уже утащили, так оно вроде бы страшнее выглядит. Мол, только мирняк и пострадал. Типа — а их-то за що?
— Вы думаете, что кто-то этим руководит?
— И к бабке не ходи. Просто так, за полчаса, поднять такую кучу народа? Вот уж фигушки… есть тут какая-то падла, нюхом чую!
— Брат погибшего вора?
— Рылом не вышел. Уровень у него не тот, это я точно говорю. Сотник… выше головы не прыгнет. Да и не поддерживал он своего младшего, это-то я точно знаю.
Нашу группу поддержки я остановил за пару километров, не доезжая вышки. Не время… пусть разбираются атаманы, им за это деньги плачены!
Кстати, на вышку и смотреть не хотелось.
Как рабочий объект она была потеряна однозначно.
Исковерканные взрывами, оплавленные стены и разрушенное оборудование — проще все заново построить. Свою ярость на невинном строении народ выместил очень уж рьяно. В толпе виднелся и орудийный ствол, вот, значит, отчего столь велики разрушения… Просто гранатометами такого не наворотить.
И этот самый ствол сейчас недружелюбно посматривал в нашу сторону. А вот это — плохо! Никакая броня, ни на каком джипе, от орудийного снаряда не спасает даже и теоретически. Если и просто рядом рванет — так и то мало не будет.
Но Панас этого словно бы и не замечал. Уж в чем — а в личной храбрости главгангстеру не откажешь!
Будто бы и не слыша возмущенных криков толпы, не замечая направленных в нашу сторону стволов, он вышел вперед и подойдя к лежащим на земле телам, снял с головы шапку.
Поклонился.
— Так що, громадяне, говорить будем? Или задарма воздух криками сотрясать продолжим?
Толпа отвечает ему глухим ворчанием.
— Так я не понял — що, никто ничего сказать не может?
Раздвинув первые ряды, выдвинулся навстречу ему коренастый седоусый мужик.
— Ну — вот я!
— Здоров будь! — наклоняет голову Панас. — Гутарь!
— Кто за все это отвечать будет? — делает жест рукою в сторону мертвых тел представитель толпы.
— А ты как полагаешь? Кто должон за такие вещи ответить?
— Дак, вестимо кто! — кивает в мою сторону седоусый. — Их игрушки — с них и спрос!
— Лады… — соглашается главгангстер. — У тоби, дядьку, своё хозяйство е?
— А як же!
— Поди, и собака имеется… — продолжает вопросы Панас.
— Так и не одна же!
— А зачем она тебе?
— Это, как это? — удивляется переговорщик. — Вестимо зачем — чтобы всякая шелупонь не залазила.
— То есть, ежели такая собака кого порвёт…
— Тудыть ему и дорога! — соглашается седоусый.
— А вот тута, за проволокой, ихняя собака сидит… — ехидно прищуривается атаман. — И кусать могет основательно, вон — даже и таблички висят для совсем тупых! То бишь — твоей собаке кусаться можно и нужно, а этой?
Дядька озадаченно чешет в затылке — логика главгангстера кажется безупречной. Панас ловко перевернул ситуацию в привычное русло. «Мое — не трожь!» У «бесхозной» собственности «вдруг» объявился хозяин… И он вроде бы был в своём праве.
— Однако ж, и ты прав! — внезапно подыгрывает ему Панас. — Народу побило — страсть! И ответить за то кто-то должон, ведь так?
— Так! — выдыхает толпа.
— Ежели мы где вора прихватим — так его бьем?
Вот тут единодушного ответа не получилось, слишком уж неприятно было всем собравшимся ощущать себя пособниками воров. Нет, воровать-то тут никто был явно не против, но вот признать себя жуликами публично… как-то неудобно.
— А вот, ежели мы выясним, что кто-то того вора специально подослал, чтобы мы его побили? Да через это со многими поцапались бы? — вкрадчиво интересуется атаман.
— Дыть… — снова чешет в затылке седоусый. — Тому деятелю, само собою — тоже вломить надобно!
— Особливо, — соглашается с ним Панас, — ежели он про твою собаку ведал, да сам и хотел, чтобы она того вора покусала. Прав я, громадяне? Али нет?
Народ начинает переглядываться, в толпе раздаются голоса — идет спор.
— И ещё… — подливает масла в огонь главгангстер. — Есть у меня кое-какая мыслишка…
— Давай! Не тяни! — орут из толпы.
— Вы ж знаете все, чей тут брат погиб?
— Ну? — прищуривается седоусый. — И що?
— Понятно ведь было, что старшой такого дела без последствий не оставит. И не оставил — вона! — кивает на развалины вышки атаман. — То бишь, мыслю я, что человек этот двух вещей хотел…
— Каких?! — орут из толпы. — Давай, не тяни кота за яйца!
— Ну, брата скинуть — это первое, — загибает пальцы Панас. — Понятно ведь, что хозяева вышки ему таких вещей не простят. Прав я, али как?
Дядька, поразмыслив, соглашается. Толпа, в принципе, тоже не возражает — это решение лежит наверху.
— Добро… — кивает атаман. — Ну, нам в карман поднасрать — это уж святое… про то вообще молчу. Да и денег с мериканцев стрясти, ребят под убой подогнав. Чо ему чужие жизни-то? Не свои, чай…
В толпе вспыхивают споры, народ начинает сбиваться в кучки. Так, а главгангстер-то своё дело знает! Единомыслия среди его оппонентов уже нет — всякий отстаивает свою точку зрения. В жарких спорах проходит какое-то время. Панас не вмешивается, но к возгласам из толпы прислушивается внимательно.
— Ну, может, и прав ты… — через некоторое время возвращается на своё место седоусый. — Так и дальше-то что? Кто это таков?
— Так тута он… — пожимает плечами атаман. — Ты ж меня за лоха-то не держи, ладно? Сам прикинь — ну кому место сотника интересно, а?
Слева от меня вдруг начинается возня, кого-то там вяжут. Слышны хриплые возгласы, ругань. Вперед выталкивают кого-то знакомого…
Ба, так это Дмитро — один из атаманов! Не слишком влиятельный, его территория граничит с «владениями» Григория. «Крышует»
