Я помолчал, раздумывая. Когда заговорил, голос мой был полон грусти:
– Понимаешь, я действительно не такой, как многие. С этим уже ничего не поделать. Ну так получилось… Я буду отличаться. И поэтому со мной будет или очень хорошо, или очень плохо.
Томка молча прижалась ко мне, и мою шею обожгло горячим дыханием. Потом я понял, что она тихо плачет, словно прощаясь с какой-то потаенной мечтой. Засвербело в носу и у меня. Я молча поглаживал ее по волосам, явственно ощущая библейское «…и будут два одной плотью».
– Пошли. – Она наконец отстранилась от меня и протерла ладонями щеки. – Оставишь у нас портфель до вечера.
– Я быстро, – пообещал я с готовностью, – туда и обратно. Не должны меня там долго мариновать.
– Хорошо, – кивнула Томка, глядя себе под ноги. Потом шмыгнула носом и добавила: – Я буду тебя ждать.
«Боже, зачем я волоку за собой эту девчонку, куда? – Всю дорогу к Большому дому я мусолил по кругу одни и те же вопросы. – Какое у нее со мной будущее? Может, еще не поздно отпустить? Пусть найдет пару по себе – будущего доцента – и вьет с ним счастливо гнездо».
Потом я с безнадежностью понимал, что, увы, это выше моих сил. Следом в голову начинали лезть совсем уж паскудные мысли о праве на заслуженную награду… Я попытался перебить эту пакость разбором теоремы Хассе, запутался уже на второй лемме и в итоге пришел к Чернобурке в состоянии откровенного раздрая.
– Нет, ну сказал бы, что не до беседы тебе сегодня, я бы поняла и перенесла, – расстроенно воскликнула Светлана Витальевна через пять минут после начала нашей беседы: мысли мои явно витали не здесь, но Чернобурка сделала из этого ложные выводы. – Какая, говоришь, больница? – схватилась она за телефонную трубку.
– Кафедра факультетской хирургии ВМА. – Я скрестил на удачу пальцы.
– Подожди, сейчас узнаю, – крутанула три раза диск. Когда заговорила, в голосе ее появилась непривычные командные нотки: – Второй отдел, Лапкина. Соедините с дежурным по Военно-медицинской академии.
Я яростно замотал головой.
– Стоп! – бросила женщина в трубку и, закрыв мембрану ладонью, нетерпеливо дернула в мою сторону подбородком: – Что еще?
– Не надо дежурного волновать звонком из «Большого дома», – зачастил я взволнованно. – Лучше прямо на кафедру звонить, в ординаторскую, дежурному.
Чернобурка понимающе кивнула и скомандовала в трубку:
– Отбой.
Порылась в потрепанном телефонном справочнике, и вот голос ее, как по волшебству, умаслился до необычайности:
– Добрый день! А скажите, пожалуйста, каково состояние подполковника Соколова? Он был сегодня госпитализирован к вам с подозрением на аппендицит…
Долгие полминуты я слышал в ушах только тугие толчки крови, пока наконец она не заулыбалась широко.
– Ну вот, все в порядке, – сказала, возвращая трубку на место, – операция прошла благополучно, уже вышел из наркоза.
– Спасибо, товарищ Лапкина, – искренне поблагодарил я, оживая.
И правда, дышать сразу стало легче.
«Хм… товарищ Лапкина, – покатал я на языке и по-новому взглянул на Чернобурку, – забавное совпадение».
Светлана Витальевна прищурилась на меня с подозрением, потом, видимо, поняла что-то по моему лицу и погрозила пальцем:
– Даже не вздумай! Даже в мыслях!
– Эх… – Тут я не выдержал, и рот мой расползся в непроизвольной улыбке: – А жаль!
– А то я не знаю, как меня в школе зовут, – проворчала Чернобурка, – и кто это запустил…
– Так то любя… – прижал я ладони к груди.
– Клоун… – вздохнула она, – и за что тебя девушки любят?
Я промолчал, отведя взгляд в сторону.
– Ладно, – встряхнула Светлана Витальевна волосами, – работаем?
– Да. – Меня действительно отпустило. – Давайте.
Следующий час меня предельно вежливо, но непреклонно возили мордой по столу. Началось все вполне благопристойно: Чернобурка предложила мне огласить состав отряда – как я его вижу. Потом раскидать всех по должностям и набросать рабочий план экспедиции. А затем прищурилась на меня испытующе и бросила короткое:
– Обоснуй.
И ведь я даже не сразу понял, что это ловушка. Первым щелчком по носу стал простенький вопрос:
– А Паштет твой разве поедет? Ведь у его мамы на эти дни день рождения приходится, а кроме сына, у нее никого и нет?
Я лишь заморгал в ответ глазами, впервые об этом услышав.
– А Ясмина как у тебя в палатке спать будет? У нее же не просто так освобождение от физкультуры, ты знаешь?
И я ожесточенно заскреб в затылке, припомнив о застуженных почках у подруги.
А когда под конец разбора Светлана Витальевна задумчиво произнесла:
– А с этой Тамарой из восьмого «Б» вообще все нелегко, ты просто об этом не в курсе… – в животе у меня от ужаса екнуло, словно я случайно заглянул в котлы преисподней.
– Ну, понял что? – серьезно глядя на меня, подвела черту Чернобурка.
Я помолчал, взвешивая ответ.
– Понял, – произнес мрачно, – не нужно считать себя самым умным, Комитет все равно умнее.
– О! – Оперативница начала лучиться удовольствием. – Вот как это верно! Значит, лучше работать всем вместе, в команде, так?
– Что мы и делаем, – кивнул я с наивным видом.
«Ну, – подумал, – говорят, что если вам кажется, что вас вербуют, то вам это уже не кажется. И?..»
Чернобурка неожиданно обманула мои то ли надежды, то ли опасения.
– Ладно! – решительно захлопнула она папку. – Для школьника было продумано неплохо. Но нуждается в переработке, чем я и займусь. Надо будет вас еще вытащить с ночевкой в поле на сколачивание группы. Как-то так… Но пусть об этом у меня голова болит. Пойдем, познакомлю с руководителем экспедиции. Арленом Михайловичем зовут. – И она потащила меня в соседний кабинет.
Там, за широким столом, плотно обложившись бумагами, сидел подтянутый мужчина лет сорока. Мы поздоровались, расселись и завели разговор обо всем сразу и ни о чем конкретно.
Чем больше я на него смотрел, тем сильнее завидовал. Вот отмерил же кому-то господь за просто так, на халяву,
