Василиса вместе с Гавриилом Константиновичем вышла к сыновьям. Трое ее сынов были одеты в кольчуги и опоясаны мечами. В руках у них были шеломы. Что говорить, а эти подарки в свое время сделал им боярин Евпатий Львович. Может, сегодня они им жизнь спасут.
– Матушка, я тоже хочу идти на стены! – проговорил Пашка, самый младший из сынов.
– Да от тебя там толку не будет, – усмехнулся Лев, который был всего на год старше. – Иди вон деревянным мечом орудуй или песни пой.
– Ну, матушка, – проговорил Гавриил Константинович, – перекрести нас на дорожку. Пойдем мы в свою сотню, куда нам укажут. Мы хоть оружие свое имеем и броню, а многие вообще с топорами идут.
– Господи! – заголосила Василиса Николаевна. – Да за какие мои грехи ты мне эти испытания посылаешь! Детки вы мои родные, не для этого я вас растила, не для битвы. Гаврила, береги детей наших!
– Матушка, – сказал Дмитрий, старший из сыновей, – мы вот вообще собираемся потом в дружину пойти, как и хотел Евпатий Львович. Мы вот вместе с Василием и Николаем поговорили и решили. Коли живы останемся, будем князю служить.
Василиса Николаевна обняла каждого из сыновей, перекрестила, а после перекрестила и своего супруга.
– Гавриил! Береги детей. Постарайтесь место выбрать себе поспокойнее. Ты боярин, к тебе особый спрос. Постарайся подальше от боя стать. Смерти не ищите, вас дома ждут.
– Все, все, – отмахнулся от Василисы Гавриил, – мы уж дальше сами разберемся, это, как говорится, не твое дело. Пойдемте, сыны, а не то мамка вас вообще от юбки не отпустит.
Гавриил вместе с тремя сыновьями покинул терем. Василиса долго смотрела им вслед. Младшие дети завидовали старшим: слава ратная на Руси всегда была выше любой другой.
На душе у боярыни скребли кошки. Ну почему эти монголы обрушились на их земли и пришли к самым воротам? Почему ее дети, умные и пригожие, должны взять оружие в руки и идти на смерть?
– Господи, сохрани, – шептала Василиса Николаевна им вслед. – Господи, отведи от них стрелу и саблю басурманскую и даруй боярину Евпатию силу поскорее прийти на помощь!
Далеко ли он с ратью черниговской? Далеко ли? Может, завтра придет и отгонит басурман, а может, послезавтра. Хоть бы он до боя успел и сыны ее не познали всей беды!
– Павел, Лев, Никодим! – закричала Василиса Николаевна своим младшим детям. – А ну-ка пойдем в храм Господень за жизни братьев молиться!
– Матушка, – ответил Никодим, – это совсем нечестно! Мне уже тринадцать лет, меня отец с собой не взял, а Николаю пятнадцать, так он гож! Не по чести так!
– Идем за братьев молиться, может, никогда их больше не увидим! Может, никогда не увидим, – повторила боярыня и расплакалась.
Встреча монголов под Рязанью
Многотысячное войско монголов подошло к Рязани. Великий князь Юрий Игоревич вместе с боярами и воеводами смотрел со стены, как везде, куда ни глянь, горели костры.
Декабрь в этот год выдался на редкость мягким. Морозы, начинавшиеся в ноябре, отпрянули. Монгольская рать не приближалась к городу, а изготавливала переносной тын, чтобы за ним потом укрываться от стрел.
– Хитры, поганые, – сказал великий князь Юрий Игоревич, – не хотят людей под стенами без нужды терять. Но ничего, пусть постоят. Даст Господь, морозов дождутся.
– А главное, черниговской рати, – ответил воевода Борис Игнатьевич. Раньше он в ближниках великого князя не ходил, но в свое время, еще при великом князе Ингваре Игоревиче проявил себя как умелый полководец.
Не знает Борис Игнатьевич, что нет никакой черниговской рати, подумал с грустью великий князь. Что ж, это мое бремя, и этот обман, который вселяет уверенность в жителей Рязани, на моей совести будет. За него я перед Господом отвечу.
– Борис Игнатьевич, много ли жителей пришло в войско?
– Да почитай все мужи! И купцы, и ремесленные люди, и с окрестностей многие съехались, тоже хотят биться с басурманами!
– Выстоим?
– Нет. Но сколько-то продержимся. Если черниговцы, помогай им Господь, придут к нам в течение недели, то, может, и устоим.
– Нужно стоять как можно дольше. Ты, боярин Борис Игнатьевич, смотри, чтобы у лучников стрел вдоволь было. Сам проверь.
– Уже проверил, великий князь. Как враг двинется к нам, мы им покажем, как стоим в городах. Ворота только слабое место, но, будем надеяться, враг об этом не разузнает.
Великий князь Юрий Игоревич кивнул и направился к своему другу и последнему из выживших ближников Демиду Твердиславовичу, которого постигла неизвестная болезнь. Даже ходить он мог только с помощью жены.
Умирает, с грустью подумал великий князь. Что ж, приходит время проститься, а то не по-людски получается. Столько лет мне он служил верой и правдой, а я его перед смертью так и не увидел.
Великий князь Юрий Игоревич подскакал к терему своего ближнего боярина, спрыгнул с коня и направился было внутрь, но в дверях его остановила жена боярина Демида Твердиславовича боярыня Татьяна Андреевна.
– Стой, великий князь, и ко мне не приближайся!
Князь отпрянул от нее. Женщина указала на привязанную на высокой палке черную ткань.
– Беда у нас, великий князь. Болезнь неизвестная. Никто не ведает, заразна ли она. Не пущу тебя, великий князь!
Юрий Игоревич кивнул головой. Видно, не судьба ему увидеть своего ближника, но, может, оно и к лучшему. Ведь тогда боярин Демид не узнает о том, что все скоро погибнет.
– Как он?
– Умирает. Воды часто просит. Страшна смерть, когда человек в немощи.
– Передай ему, что я к нему приходил. Он мне всегда был другом, и я всегда ценил его. Пусть знает это.
– Передам, великий князь!
После того как Юрий Игоревич посетил умирающего ближника, он поехал в храм Господень, чтобы помолиться перед Господом и вымолить себе прощение за обман и за ту надежду, которую он подарил рязанцам.
У ворот храма его встретил епископ рязанский Ефросин Святогорец и, посмотрев на великого князя, благословил его.
– Православный князь, мы
