В общем, ситуация была такова, что похода на Москву и быть не могло. Всем было не до того. Крупного, во всяком случае, похода. А мелкие вылазки были безопасны. Так что Иван Васильевич не переживал по поводу польско-литовского вопроса, всецело сосредоточившись на татарах. Благо, что свои люди с голубями у него были уже во всех крупных и значимых городах Крыма. А потому выход войска и его примерный состав было бы довольно сложно прозевать.
Польша и Литва были умиротворены «генитальными страстями». Но западный вопрос на этом не закрылся. Карл V Габсбург отправил Ивану своего юного племянника Фердинанда. Как Шмалькальденская война закончилась, так и отправил, сколотив ему свиту из пестрой своры молодых рыцарей со всей Европы, из числа тех, кто изъявил желание поучаствовать в Крестовом походе.
Зачем ему это было нужно? Все просто. Он нуждался в максимально объективной оценке боевых возможностей Москвы, дабы в дальнейшем учитывать ее в своих раскладах по противостоянию османам. Пока что она выглядела для него, как и для всех крупных игроков Европы, интригующей темной лошадкой.
А Иван что? Ему две сотни латных всадников на хороших конях не помешают. Настоящих рыцарей среди них было немного, все больше кирасиры. Но какая разница? Дареного коня к проктологу не водят. Берут как есть.
И если обстоятельства на Западе складывались достаточно благоприятно, то юг и восток бурлили в предвкушении борьбы. Реальная перспектива завоевания Казани привела к тому, что под османский окрик сплотились и Крымское, и Казанское, и Хаджи-Тарханское ханства, и даже Сибирь с Ногайской Ордой удалось привлечь.
Но тут сработала еще одна хитрость.
Иван заявил о Крестовом походе сильно загодя, но не говорил, когда он начнется. А степь не могла находиться в мобилизованном состоянии долго. Слишком много имелось противоречий при острой нехватке ресурсов. Впрочем, это не помешало по первой воде стянуть к Казани все хоть сколь-либо крупные лодки и суденышки со всей татарской Волги от самого Каспия. Вот на эту москитную орду утром 1 июня 1548 года и вышло три «дромона»[107].
Строго говоря, византийскими дромонами они не были, представляя собой импровизацию на тему больших колесных кораблей династии Сун[108], вышедших из практики пару веков назад. Но то в Китае. В Европе же о таких конструкциях и слышать не слышали.
Большая плоскодонная конструкция длиной сорок пять метров, шириной в десять, осадкой в полтора имела водоизмещение почти в пятьсот тонн. Две палубы. Легкая двускатная крыша, перекрывающая центральную часть корабля. Носовая и кормовая надстройки башенного типа. И сто восемьдесят «китайских хомячков» загружены внутрь, чтобы вращать огромное гребное колесо на корме, прикрытое легким деревянным кожухом.
Как? Ничего хитрого в том не было. Люди крутили примитивные педали-лопасти. Общая ось для каждой линии передавала крутящий момент на два толстых смоленых каната с заклиненными на них деревянными бобинами, выполнявшими роль узлов. А те, в свою очередь, крутили гребное колесо.
Ничего сложного. Простая и вполне банальная деревянная механика на уровне, доступном даже для Руси тех лет. Разве что подшипников трения из медных оковок да баббитовых упоров пока не знали, да концепция оказалась непривычной. Но должен же был Иван Васильевич хоть как-то двинуть прогресс в этом деле?
Подобный формат компоновки позволил отодвинуть гребцов в глубь корабля, освободив бортовые площади для боевых позиций. Мало того, консолидация и синхронизация усилий пятнадцати дюжин «педальеров» обеспечила этой речной громадине весьма приличный ход. Тем более что они не веслами махали, а педали крутили, помогая себе собственным весом. А это было куда как продуктивнее.
Высокие борта дромонов кардинально затрудняли абордаж. Не практиковались в те годы на Волге такие борта. Незачем. Поэтому и абордажных кошек практически не было. Кроме того, вдоль каждого борта стояло по пятнадцать восьмифунтовых и пятнадцать трехфунтовых пушек. Да еще по паре погонных и ретирадных орудий. Плюс стрелковые позиции в носовой и кормовой надстройках – там размещались стрелки с тяжелыми испанскими мушкетами.
На первый взгляд корабли получились анахроничными. Однако их чудовищная огневая мощь просто подавляла все, а движитель позволял держать ход даже под самым жестоким обстрелом. Определенную проблему представляли зажигательные стрелы, но корабль без такелажа ими не так-то и просто поджечь. Да и практиковались они редко, ибо опасно не только для противника, но и для себя…
Эскадра дромонов, выйдя из-за излучины, выдерживая кильватер, двинулась прямым курсом на противника. Особенно не разгоняясь. Басманов экономил силы «педальеров» перед предстоящим боем.
Вид странных кораблей, которые уверенно шли по реке без весел и парусов, распространил в татарском войске замешательство. Не иначе как бесовщина? Люди стали роптать…
Бах!
С головного дромона ударила погонная пушка. И спустя несколько секунд поднялся столб воды недалеко от массива судов противника.
Это стало сигналом к началу боя.
Гребцы противника налегли на весла, и суденышки устремились к гостям со всей возможной скоростью.
Дистанция – один кабельтов![109]
Звук рожка. На сигнальный шпиль головного корабля взмывают командные флажки. И все три дромона резко забирают в сторону, стремясь встать наискосок широкой реки. Их пушечные порты уже открыты. Пушки заряжены и выдвинуты.
Бах! Бах! Бах!
Затянулась долгая канонада сразу после завершения перестроения. Тяжелая кованая картечь била далеко и сильно. Тем более что противник оказался уже ближе ста метров.
Выстрелы затихли. Дым стал развеиваться.
А дромоны уже перестраивались, подставляя под залп второй борт.
Первые лодки татарского флота стали скрежетать о борта, раздвигаемые большими московскими кораблями. Почти непрерывно стреляли из мушкетов с боевых площадок. Где тяжелой пулей, а где и крупной дробью.
Крики. Стоны. Всплески. Выстрелы.
И тут, завершив маневр, дромоны вновь обрушили на объединенные силы татарского флота град картечи. Девяносто пушек в залпе – страшная сила! Особенно на такой дистанции.
Среди москитного флота поселилась паника.
А там из-за поворота реки вышли прошлогодние большие боевые струги. Тоже с пушками. Тоже опасные.
Новый, третий залп линии уже пришелся на спешно удалявшихся «речных москитов».
Басманов Алексей Данилович был в восторге. Его глаза пылали! А душа жаждала крови.
Дромоны продолжали идти вперед, словно носороги, растолкав скорлупки обезлюдевших лодок и корабликов. Ведь столь сокрушительные картечные залпы на такой дистанции буквально выкашивали экипажи с «пассажирами». Сметали их. Сдували. А те немногие счастливчики, что переживали такой удар, просто и банально прыгали в воду. Те же суденышки и лодки, что хоть и сохранили ход, но не имели даже надежды оторваться, старались выброситься на берег, хоть какой-нибудь.
Дромоны шли вперед. Да, они имели очень маленькую автономность. Они не могли действовать в отрыве от кораблей обеспечения. Но это была МОЩЬ!
Следующие три часа шло преследование.
Хороший ход дромонов не позволял всяким тихоходным стругам и лодкам от них
