Догоняли, стреляли, давили.
Тяжелые испанские мушкеты стреляли почти непрерывно. А орудия, выйдя на удачную позицию, давали кошмарной силы залп. Жуткий. Чудовищный. Особенно в связи с тем, что низкие борта не позволяли противникам толком укрыться. Да и там, где это удавалось – радости было мало. Так как восьмифунтовые пушки вполне уверенно пробивали картечью тонкую обшивку борта.
Избиение продлилось до Казани.
Там противник разделился. Часть лодок нырнула в Казанку, а часть – ушла по течению вниз. И только сейчас Басманов приказал остановиться. Его люди чрезвычайно устали. И «педальеры», и артиллеристы, и стрелки. Кто-то физически, кто-то психологически. Да и отрываться от кораблей обеспечения было бы великой глупостью. Так что, постреляв еще немного и пошумев в устье Казанки, все три дромона легли на курс к Еленаполису, блокада которого была успешно снята.
Впрочем, служба дромонов на этом не закончилась.
На их хребет, а точнее, трудовые лапки «педальеров», пришелся тяжелый труд по речной блокаде Казани. Один дромон с парой стругов постоянно дежурил возле Еленаполиса. Второй стоял недалеко от устья Казанки в той же компании. А третий, уже с тремя стругами, курсировал у слияния Камы и Волги.
Разумеется, это не позволяло полностью перекрыть речные коммуникации Казани. Однако подвоз подкреплений и ресурсов от Ногайской Орды категорически сократился, а из Хаджи-Тархана и Крыма прекратился вовсе. Сибирь же ничем серьезным помочь Казани не могла.
Кроме того, рыболовство также было пресечено, чем затруднило снабжение Казани продовольствием. Конечно, отдельные рыбаки пытались выходить на лодках или плотах. Но эти колесные чудовища быстро объяснили всем остальным, что так поступать не стоит. От них ведь было не удрать. А тяжелые испанские мушкеты были страшным аргументом, который при необходимости могли поддержать погонные восьмифунтовые пушки своей тяжелой кованой картечью…
Глава 6
1548 год – 24 июня, Тула – окрестности
Иван Васильевич сидел на своем огромном белом дестриэ и наблюдал за тем, как большая масса татар на своих мелких степных лошадках преследует полк улан.
Смотрел и думал, прокручивая общую композицию войны в голове.
Поместные войска выступили в поход, сразу как сошел снег и просох грунт. Но очень хитрым способом.
Иван Васильевич не сомневался в наличии у татар шпионов, а потому постарался сбить их с толку. В течение 1546 и 1547 годов он возводил возле Нижнего Новгорода большой полевой лагерь и накапливал в пределах местной крепости магазин, то есть военный склад с продовольствием и воинскими припасами. После чего по зиме, в январе-феврале 1548 года, уведомил поместных дворян о том, что местом сбора всего воинства станет не Москва, а Нижний Новгород, куда им и надлежало добраться самостоятельно не позднее начала июля.
Чего он этим добился? Эффекта броуновского движения. Для шпионов осознать, сколько двигалось войск по дорогам, становилось совершенно нереально. Много? Да, много. Куда? К Нижнему Новгороду. Создавалось впечатление, что для великого похода на Казань Иван Васильевич выгреб все доступные ему войска. Вообще все. Оголив гарнизоны и поместные владения по всей державе.
Этот цирк был нужен для того, чтобы во всех татарских столицах поняли – Крестовый поход начался. Да, уланы[110] и московский пехотный полк пока не выступили, находясь возле столицы. Но это погоды не делало на фоне тех масштабов воинских, впечатление о которых удавалось раздуть этим «великим переселением народов».
И вот наконец пришла весточка из Крыма. Сахиб I Герай[111] выступил. А потому Иван Васильевич сорвался с лагеря из-под Москвы и устремился ему навстречу.
Замысел лидеров степи проступил во всей своей красе. Казань засела в глухой обороне. Ногайская Орда должна была выждать, пока войска Ивана Васильевича осадят Казань, и действовать в тылу его армии. Во всяком случае, именно об этом все и говорило. Хаджи-Тархану отводилась роль речного прикрытия. А бахчисарайский сиделец должен был ударить по беззащитным землям Руси, дабы не только от души там все пожечь и пограбить, вынуждая снять осаду и московские развернуть войска против него.
Просто и незамысловато.
Однако на Волге планы коалиции затруднили дромоны. А здесь государь лично решил поучаствовать, форсированным маршем двигаясь к Туле. Почему туда? А куда еще? В сложившейся диспозиции Сахиб I Герай мог воспользоваться только Муравским трактом – самой удачной дорогой до Руси, максимально удаленной от нижегородского рандеву поместной конницы. Велика степь, а дорожек немного. Этот маленький отряд может просочиться где угодно. А войско пройдет не везде. Ему броды нужны и прочие факторы, достаточно жестко привязывающие большие скопления людей к строгим маршрутам…
Корпус Басилевса достиг Коломны, где, практически не снижая темпа, переправился по заранее наведенному наплавному мосту. Нет, конечно, пришлось растянуться и замедлиться. Но не сильно.
Форсировали Оку и пошли дальше. Благо, что за 1547 год дорога от Коломны до Тулы была приведена в порядок. Наведены деревянные мосты. Расчищены завалы. Засыпаны промоины. Проложены просеки там, где надо. Да и опорные склады-магазины в Зарайске и Веневе сильно помогли, позволяя идти без перегруженного обоза. Практически налегке.
Так или иначе, но, когда 24 июня к Туле подошли силы крымского хана, корпус Басилевса уже неделю отдыхал в лесу в десятке верст от города.
Почему так вышло? Ведь шла не только кавалерия, но еще и пехота, да с пушками, да с обозом.
Все дело в экипировке и снаряжении. Иван Васильевич прекрасно отдавал себе отчет в том, что для быстрого и продолжительного марша бойцы должны быть не только здоровые и прекрасно тренированные, но и должным образом снаряженные. Добрая обувь – ключ успеха! Но не только она. Все, буквально все на бойце должно было хорошо сидеть и быть по размеру. От сапог до легкого маршевого ранца. Нормально организованное обозное хозяйство ценилось не меньше.
Ну и маршевый провиант. Он должен быть легким, непортящимся и калорийным. Именно поэтому государь столько морочился с засолкой и засушкой тонких полосок мяса. Сушкой сладких фруктов. Заготовкой орехов. И прочим. Дорого. А местами и очень дорого. Но в ста граммах того же фундука калорий было вдвое больше, чем в пшенице. И главное – их готовить не требовалось. Да, конечно, он обеспечил весь свой корпус походными кухнями, гарантировавшими регулярное и централизованное употребление горячей пищи, да на сале с мясом. Но при добавке сухофруктов и орехов в рацион ее требовалось много меньше…
Иван Васильевич осторожно выглянул из-за пригорка на опушке леса и, приставив ладонь к бровям, попытался рассмотреть противника.
– Сколько их? – задал он риторический вопрос.
– Не ведаю, – пожал плечами Воротынский, смахивая паутинку с наплечника. – Отсюда не разглядеть.
Басилевс скосился на единственного маркиза Руси и едва заметно улыбнулся. Новенький латный доспех, выполненный в высокой готике, смотрелся на нем крайне органично. Недаром подмастерье снимали столько мерок в свое
