Полным ходом шла механизация. Водяные колеса и ветряки плодились на Руси в прямо-таки геометрической прогрессии. И не только вокруг Москвы, и не только для переработки железа. Например, вокруг Владимира, ставшего центром переработки дерева, к весне 1552 года уже имелось свыше сотни таких приводов. Распил, обстружка, полировка, лущение и так далее, и тому подобное. Механизировалось все что можно. Поэтому производство щитов, копий и прочих массовых, серийных изделий из дерева стремительно нарастало и дешевело.
Красота! Одна беда. Людей не хватало совершенно катастрофически. Даже простых разнорабочих. Про квалифицированных и речи не шло – чуть ли не на вес золота. До такой степени, что агенты Ивана Васильевича натурально охотились за квалифицированными рабочими и мастерами по всей Европе. Конечно, никаких безумных зарплат им не предлагали. Но давали гарантии и помогали с переселением. Мало ли у кого какие проблемы на местах? Особенно люди государя налегали на «вечных подмастерьев», которые никак не могли прорваться дальше, потому что у мастеров были свои дети…
Москва так же преображалась, как и вся Русь. Она тотально перестраивалась. Ивану Васильевичу удалось пригласить несколько толковых архитекторов. Лидером их группы стал Андреа ди Пьетро, известный как Андреа Палладио, тот самый, который заложит основу палладианства и его развития – классицизма. К концу жизни он стал одним из самых влиятельных архитекторов за всю историю человечества. А тут? А тут он смог получить шанс на куда больший размах самореализации. Иван Васильевич пощекотал его амбиции, предложив ни много ни мало, а фактически построить Третий Рим с нуля. Ну и денег, конечно. Куда уж без них?
Вот Андрюша ди Пьетро не только сам нагрянул в Москву, но и друзей с собой привел в изрядном количестве. Идея-то какова! Масштабна, дерзка и удивительна! Не каждое столетие в чем-то подобном можно поучаствовать. Поэтому пришли не только архитекторы, но и скульпторы, художники, механики, специалисты по мозаике и так далее.
По их задумке получался не город, а торжество геометрии, симметрии и пропорции. Никаких вольностей. Все по линейке. Ровно, красиво, гармонично. И мощенные камнем широкие улицы, что прекрасно защищали город от страшных пожаров. И канализация. И водопровод.
В будущем, конечно. Все в будущем.
Пока же работы только начинались, и конца-краю им не было видно ни по времени, ни по деньгам. Но Иван не сожалел. Столица – это квинтэссенция могущества державы. Она ее душа, лицо и сердце. И если она выглядит неэффектно и немонументально, то и представлять может не державу, а державку малую, а то и вовсе – государствишко. Кроме того, перестройка столицы должна была спровоцировать развитие целых отраслей экономики. А те, в свою очередь, потянуть за собой и остальные. Для Руси в тех условиях это было необычайно ценно – получалась этакая вольная импровизация на тему кейсианства с очень далекоидущими последствиями.
Хотя, конечно, не все шло так гладко, как планировал Иван. Поместная служба после ее реформирования никак не желала налаживаться. Бардак в ней стоял феерический. И конца-краю ему не было видно. На бумаге-то все получилось довольно гладко. Собрались. Выехали. Обжились. Но на деле реализация оказалась намного сложнее…
Бароны заботились о своей твердыне – укрепленной усадьбе, которую только предстояло построить, а крестьяне – о своих домах и деревнях, находящихся в том же положении. Что порождало конфликты и бузу, а местами и вооруженные стычки. Сверху же на все это дело накладывались проблемы с обеспечением продовольствием и общей организацией труда. Ну и нехватка строительного материала, так как в степи остро не хватало древесины, а почти весь кирпич и строительный камень уходили в Москву и ее окрестности.
Поэтому Иван Васильевич смотрел на происходящие на границе дела с крепко зажмуренными глазами. И ждал, когда этот дурдом уже закончится, потому что ни сил, ни средств навести там порядок у него не имелось. Вмешайся он сейчас, и, даже несмотря на сверхприбыли от торговли, он бы обанкротился. Слишком уж много ресурсов все это требовало. Впрочем, он особо и не переживал по поводу этого бардака. Ведь Дикое поле получило сильные удары под Тулой и Казанью. От такого и за десять лет не оправиться. А десятилетие – это было именно тем сроком, на который Иван Васильевич рассчитывал в плане стабилизации поместной службы. Кроме того, государь надеялся еще на Хаджи-Тархан, который он умудрился взять под свою руку.
Ну как взял Хаджи-Тархан? Просто посадил туда своего человека. Причем подошел к делу с куда большим размахом, нежели было принято в те годы. По весне 1549 года глава Касимовского ханства Шах-Али взял своих татар и тупо откочевал в устье Волги, оставив старые владения государю, что было само по себе неплохо. Хаджи-Тархан же сдался этим «завоевателям» без боя. Противостоять пусть и слабой Касимовской, но орде, за спиной которой стояла Москва, там просто не решились.
Обновленный же Иван Васильевич в отличие от своего оригинала не стал сильно давить на татар Нижнего Поволжья и установил очень мягкую форму вассальных повинностей. Хаджи-Тархан был довольно беден и слаб, поэтому государь не стал от него требовать каких-то материальных благ и ограничился простой, но важной льготой. А именно беспошлинная торговля с Персией для московских купцов и свободный проход их в Каспий и обратно. Взамен же гарантировал покой и безопасность города, взяв его под свою защиту.
Степь притихла. Торговля пошла. Вся страна бурлила от строек и торговых да производственных дел. Красота и благость. Прямо-таки пасторальный облик чего-то светлого и замечательного. Ивану Васильевичу даже как-то не верилось, что в это беспокойное время можно добиться такого положения дел. Из-за чего он изрядно и расслабился, потеряв бдительность…
Глава 3
1552 год – 7 мая, Москва
Большая лодка, плавно покачиваясь, шла по Москве-реке, неся государя с супругой и близкими родичами. Как-то так сложилось, что эти речные прогулки в летнее время стали совершенно обыденными после прибытия Елизаветы. Кое-какие развлечения заехали вместе с англичанами.
Иван Васильевич был только рад. И даже больше того – стал их развивать и всячески поощрять. Так, например, в 1551 году провел первую речную регату на Москве-реке на гребных лодках. А в зиму с 1551 на 1552 год организовал пробег ледовых буеров[146] от Москвы до Хаджи-Тархана по речному льду.
Речные же прогулки стали для монарха и его супруги совершенной обыденностью и способом развеяться. За одну навигацию их не один и не два раза проводили. Вот и сейчас по теплой солнечной погоде
