Но персидская торговля требовала порт в устье Волги. Пусть и маленький, но порт. Поэтому Ивану Васильевичу пришлось оставить крепкие гарнизоны не только в Донгарде и в Рагарде, но и в дельте Волги, основав там городок Минас Итиль[161], укрепленный для начала лишь небольшим редутом.
Завершив в темпе южные дела, Басилевс устремился на север с самыми печальными ожиданиями. Но война со Швецией закончилась, не успев начаться, благодаря датчанам. Те, выждав отбытие армии Густава I Вазы, перешли в наступление и захватили Кальмар – один из ключевых городов Балтийского побережья[162]. Это вынудило Густава менять планы на ходу.
А Литва и Польша… они собрали очень большую армию, но через границу не переходили. Ждали реакции Басилевса. Политическая обстановка не благоприятствовала войне с Русью. Письмо от Карла V, выражающего крайнюю степень раздражения, заставляло Сигизмунда в немалой степени рефлексировать. Особенно на фоне известий о славных победах Ивана над османами и татарами. Воевать не хотелось… ровно так же, как и возвращать Смоленск. Поэтому Сигизмунд II Август просто ждал, надеясь на осторожность соседа. И даже прислал послов, поздравляя со славной победой над османами.
Иван Васильевич не знал, что делать. Потеря Смоленска была обидной до слез. Глупой. И такой очевидной. Как он мог прозевать этот кризис? Он бил копытом и бесился, желая ввязаться в новую войну прямо сейчас. Но Елизавета… его милая, любимая Елизавета смогла удержать государя от этой глупости. Она оказалась куда хладнокровнее…
Война на юге серьезно подорвала боевые возможности Руси. Много комитатов было убито, еще больше ранено. Лимитаны поместной службы по Муравскому тракту так и вообще исчезли, выбитые османской армией вторжения подчистую. А это две графские дружины и огромная дыра на южной границе. Кроме того, война на западном фронте против Литвы и, вероятно, Польши была бы совсем другой, нежели южные кампании. Требовались мортиры, гаубицы, гранаты, ломовые пушки и прочее, прочее, прочее. Причем в большом количестве. Слишком много хорошо укрепленных городов. Слишком много войск противник мог привлечь к военной кампании, опираясь на очень большую массу наемников Центральной Европы. А армия Руси не только оказалась серьезно потрепана в боях, но и в значительной части скована на южной границе, прикрывая жизненно важные коммуникации.
Сколько Иван мог выставить войск? От силы пять тысяч пехоты и около двух – кавалерии. Несерьезно. Это было слишком мало. И, несмотря на всю выучку и снаряжение легионеров, они максимум что могли – разбить польско-литовское войско в полевом сражении. Да и то не наголову, а, скорее, победить по очкам. Попытка же вернуть Смоленск в такой обстановке выглядела довольно сомнительной, прямо-таки самоубийственной затеей…
Эпилог
1554 год – 27 февраля, Москва
Благодаря тяжелому поражению Османской империи под Тулой и на Волго-Донской волоке в Восточном Средиземноморье начала лихо закручиваться довольно острая интрига.
Карл V спешно собирал войска, собираясь по весне возобновить военные действия с турками на Балканах. А султан лихорадочно стягивал воинов на Балканы как с персидского фронта, чрезвычайно его ослабляя, так и с разнообразных гарнизонов по всей стране. Из-за чего Шаханшах Персии стал готовиться к новой кампании, стремясь вернуть междуречье Тигра и Евфрата под свой контроль. Подняли голову и египетские мамлюки, завоеванные окончательно лишь в 1517 году. Оживились многие города Италии. Начал готовить военную операцию Мальтийский орден… Иными словами – кампания 1554 года должна была стать очень насыщенной и полной неожиданностей.
Иван Васильевич же, завершив свои дела на юге, взялся самым плотным образом за западное направление и Балтийский регион. Сюрпризы, которые они преподнесли ему, оказались крайне неприятными. И они требовали ответов. Осторожных, но веских. Разгребать породистый гадюшник Ливонской конфедерации и Польско-литовского союза требовалось так, чтобы не спровоцировать бурления известных субстанций по всей округе. Да еще удерживая в голове далекоидущие политические и экономические интересы в Англии.
Первую крупную партию политической борьбы обновленный Иван Васильевич выиграл. И сыграл он ее намного лучше, чем его предшественник. Хотя внешне могло показаться, что это и не так. Теперь же начиналась новая партия – на других условиях и с другими игроками. Вот прямо здесь и сейчас, в Грановитой палате Московского Кремля, куда только что вошло посольство Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена во главе с Генрихом фон Галеном, хмурый взгляд которого не предвещал ничего хорошего. Ивана ждали трудные переговоры…
Приложение
Родословная Елены Глинской
Отец – Василий Львович Глинский
Князь из рода Глинских.
Основателем рода стал Мансур – сын Мамая из рода Кият. Того самого Мамая, с которым Дмитрий Донской сражался. Основателем рода Кият был Хабул – первый общемонгольский хан, прадед Чингисхана (Темучжина). Таким образом, во время кризиса 1361–1380 годов случился интересный казус. Мамай, хоть и был древнего ханского рода, но стать ханом Золотой Орды не мог, так как не являлся потомком Чингисхана – одной из ветвей этого дома.
В 1381 году Мансур основал княжество в северо-западных половецких степях. Восстановил часть городов в тех землях и сел в Глинске, который и дал название княжеству. В 1392 году унаследовавший Мансуру сын Александр принял подданство Витовта и стал представителем шляхты Великого княжества Литовского. После провала мятежа 1508 года Василий Львович Глинский перешел на службу Великого князя Московского.
Елена была 7-м коленом от Мамая и относилась к древнему ханскому дому монголов. Однако, несмотря на это, Глинские на Москве почитались худородными. Скорее всего из-за бедности – отъехали-то Глинские без земель из Литвы и получили в кормление скромные уделы.
Вероятнее всего, именно дом Глинских отличался рыжими волосами, потому что Анна Якшич происходила из региона, где такой цвет волос был нетипичен. То есть Елена волосами уродилась в отца.
Мать – Анна Стефановна Якшич
Была дочерью сербского воеводы Стефана Якшича, который после завоевания Сербии османами поступил на службу к венгерскому королю Матвею Корвину и за верную службу был награжден наделами в Трансильвании, в число которых входило 82 сербских села и родовой замок. Вскоре после битвы при Мохаче (1526) эти владения были потеряны и Якшичи покинули как Сербию, так и Венгрию. Сильно поредевшие и обедневшие остатки их рода перебрались в земли Польши и Литвы.
Супругой Стефана (и матерью Анны) была некая Ангелина из рода Комнинов. Таким образом, Анна Якшич была, конечно, не такой породистой невестой, как Софья Фоминична Палеолог (племянница последнего Басилевса Восточной Ромейской империи Византии), но имела в своих жилах
