Таррэн только зубами скрипнул, заметив стремительно замедляющиеся движения караванщиков. Люди одновременно побледнели и потеряли темп, норовя вовсе остановиться и безвольно опустить руки. В их расширившихся зрачках, напротив, отразились понимание и бессильная злость на судьбу, подставившую им двойную подножку. Кажется, только железная воля и несгибаемый характер все еще заставляли южанина шевелиться, что-то хрипло шептать и отмахиваться от приободрившихся агинцев. Но невидимая тяжесть с каждой минутой придавливала все сильнее.
Темный с досадой прикусил губу, расслышав первые болезненные вскрики и радостный рев наемников. Плохо дело: одурманенных людей сомнут, как сухой тростник. Справиться-то маленький отряд справится, вот только сколькими жизнями будет оплачена эта победа? Ну где же проклятый Страж, в самом-то деле?!
Он уже почти решился на глупость и даже потянулся туда, где в надежном убежище терпеливо ждал родовой перстень, как откуда-то издалека донесся звук нового взрыва, приглушенный стеной деревьев и расстоянием. Оттуда послышались испуганные вскрики, над сосновыми верхушками поднялся столб зеленоватого дыма, а затем неожиданная тяжесть вдруг исчезла.
— Наконец-то! Долго он возился! — проворчал Элиар, вздохнув гораздо свободнее.
Гаррон обрадованно вскинул заметно полегчавшие руки, а затем расхохотался и с новым криком «хазад» ринулся в самую гущу.
— У меня десять, — равнодушно сообщил Аркан в пустоту.
— Двенадцать! — торжествующе пропыхтел Весельчак, одолев очередного противника.
— Врешь! У тебя не может быть столько! Их всего-то и было… Да еще эльфы поработали!
— Еще как… уф!.. может! Тебе ни за что меня не догнать, растяпа криворукий, так что готовь кошелек — я рассчитываю на новые сапоги!
Аркан возмущенно выдохнул и тут же разрубил от шеи до паха какого-то парня, едва увернувшись от вывалившихся наружу дурнопахнущих кишок. Обернулся, собираясь высказать, наконец, напарнику все, что думает о его гнилых шуточках, вечном зубоскальстве и обостренной тяге к противоположному полу, как вдруг приметил в стороне неладное и в ту же секунду громко ахнул:
— Девчонка!
Рыжий непонимающе обернулся:
— Я?! Ты что, сдурел?!
— Да не ты, болван! Девчонки уходят!
— Какие еще…
— Илима! — донесся до Таррэна вскрик купца, остававшегося вместе с дочерями в овраге под прикрытием колючего храмовника.
Почти сразу оттуда раздался шум скоротечной схватки, болезненный вскрик и подозрительные булькающие звуки. Весельчак стремительно извернулся, умудрившись не только не попасть под чужой меч, но и ткнуть в живот какого-то невезучего агинца. Нашел глазами белое от ужаса лицо купца и мысленно вздрогнул: герр Хатор медленно оседал на землю, зажимая руками рваную рану, а сам обреченно смотрел, как его младшая дочь исчезает среди деревьев вместе с какими-то типами в серых балахонах. Лицо у девчонки выглядело помертвевшим — Аркану со своего места это было прекрасно видно, и сама она больше походила на механическую куклу, чем на человека. А за ней брела рыженькая Лилька, не обращая внимания на колючие иголки храмовника, ни на шум кипящей битвы, ни на отчаянные крики хозяина.
Донна Арва неподвижно лежала у края оврага, и было непонятно, жива ли она, или же отряд остался без поварихи.
— Илима… — в отчаянии прошептал раненый отец, пытаясь ползти за похитителями, но вскоре обессиленно упал, уткнувшись лицом в траву.
Едва девушки скрылись из виду, из зарослей послышался звук сигнального рожка, и агинцы отступили. Но не успели они добраться до деревьев, до последнего прикрывая похитителей и прячущихся в чаще магов, как в лесу раздался оглушительный рев.
— Карраш, — с облегчением сообразил Гаррон, расслышав быстро приближающийся топот копыт.
Невидимый гаррканец снова взревел, с хрустом продравшись сквозь густой кустарник. За дальними деревьями мелькнуло и пропало гибкое тело. А еще через миг в той стороне, куда увели Илиму и Лильку, донесся слаженный девичий визг, новый рев, от которого кровь стыла в жилах, болезненный вопль сразу нескольких голосов и грохот разорвавшегося огненного шара, мигом поглотивший все остальное.
Наемники нарушили строй, похоже, едва ли не впервые в жизни изменив собственным принципам. Но когда спасительные деревья подступили вплотную, а в лесу снова тревожно взвыл и тут же оборвался на середине ноты сигнальный рожок, задние ряды нападавших внезапно совершили невероятное. И вместо того, чтобы нырнуть под прикрытие леса, внезапно отхлынули от зеленой кромки, как волна, натолкнувшаяся на прибрежный валун.
Гаррон, пронзив клинком и отпихнув от себя медленно заваливающееся тело, мельком покосился в ту сторону и устало улыбнулся, поняв причину неуверенности наемников. На пути к спасительным зарослям стоял Дядько и красноречиво помахивал устрашающих размеров клинком знаменитой гномьей ковки, с лезвия которого до сих пор падали на землю тягучие алые капли.
Урантар был почему-то бос, с ног до головы покрыт непонятными ошметками, но его могучая грудь вздымалась ровно. Странная кольчуга была щедро забрызгана кровью, порванная куртка — вся в страшных прорехах, но сам Страж выглядел невредимым. А на его окаменевшем лице застыла такая жуткая улыбка, что даже караванщики отступили на шаг.
Никто не заметил, когда Дядько начал атаку. Казалось, вот только сейчас он стоял в десятке шагов впереди, а потом вдруг исчез. И появился уже среди оторопевших наемников, как волк среди овечьего стада, с безразличием и легкостью круша бойцов и ломая их щиты. Агинцев было почти два десятка — да, уже уставших и немало сил потративших на то, чтобы удержать караванщиков возле телег. Но прошло несколько секунд, насыщенных хрустом костей, мерзким чавканьем и нестройными криками умирающих, а потом безумные вопли столь же внезапно стихли. У застывших в ступоре людей успели лишь пугливо дернуться кадыки, да подкатила к горлу тошнота, а схватка уже закончилась: посреди кровавой мешанины из тел на ногах остался лишь свирепо раздувающий ноздри Страж, вытирающий с чудовищного меча алые капли.
Гаррон судорожно сглотнул, когда этот страшный человек деловито огляделся и сбежал по склону к тяжело дышащему купцу. А Весельчак заметно спал с лица: и это его они подбивали на проверку?!
— Знаешь, лысый, — дрогнувшим голосом сказал рыжий, когда Дядько прошел
