Джеймс посмотрел вслед Томасу, который пошел в дом. Он не был уверен в том, что согласен с братом по поводу угроз или попытки убийства. Возможно, это инстинкт, но были еще слова Наталии. Что за мужчина побежит к своей мамочке?
Определенно не тот, кто намерен мстить.
* * *Джеймс раскачивался вперед и назад. Мир вокруг него качался, в воздухе пахло соленой водой, гниющей рыбой и засохшей кровью. Нос пульсировал, глазам было так больно, что Джеймс не мог их открыть.
Хриплый голос прошептал ему на ухо:
– Джеймс, просыпайся.
Кто-то потряс Джеймса за плечо. Он застонал. Мотор взревел громче. Звук завибрировал в костях. До слуха доносился плеск воды. Волосы у Джеймса были мокрыми, одежда тоже.
– Мы почти на месте, – снова раздался бестелесный голос. – Просыпайся. Приготовься. Они собираются заставить меня убить тебя. Тебе надо будет прыгнуть, когда я скажу, и плыть изо всех сил, потому что от этого зависит твоя чертова жизнь. Давай, Джеймс. Просыпайся… твою мать… просыпайся. – Новый толчок в плечо. – Подумай об Эйми. Представь, что я лежу на ней.
Джеймс застонал. Ему казалось, что он заревел. Кровь закипела от ярости.
– Ага, подействовало. Теперь просыпайся, вставай и разозлись как следует. Только так ты сможешь выжить.
– Скажи ему, чтобы он встал, – донесся до него другой голос, еще более хриплый.
– Я говорю, Сал.
Фил.
– Вставай. – Нога, обутая в сапог, ткнула Джеймса в бок. Сал, один из представителей картеля, который был в том баре.
Джеймс заворчал. Он открыл глаза и попытался подняться, держась за канат. Боль пронзила руку, и Джеймс рухнул на колени. Чьи-то руки подхватили его и поставили на ноги. Он покачнулся и схватился за борт лодки. Лодка качалась на волнах. Желудок болтался между ребрами, как гамак. Джеймс сделал несколько глубоких вдохов, чтобы его не вырвало, потом поднял глаза и уперся взглядом прямо в дуло ружья, которое держал его старший брат.
– Да пошел ты… – сплюнул Джеймс.
– Не-а, братишка. Туда пойдет твоя невеста, когда я ею займусь.
Сал посмотрел на часы:
– Мы опаздываем. Пристрели его, и отваливаем.
Сердце Джеймса застучало в горле. Ружье покачнулось. Взгляд Джеймса поднялся вверх по руке, держащей оружие, и встретился со взглядом брата, которого на людях нельзя было называть братом. Что-то промелькнуло в глазах Фила. Лицо исказила быстрая эмоция. В ту секунду, когда Джеймс понял, что это сожаление, губы Фила шевельнулись и произнесли одно слово. «Плыви».
– Давай уже. – Сал схватился за ружье. Оно выстрелило.
Джеймс не стал раздумывать. Он перевалился через борт спиной вперед и упал в глубокую голубую воду. Мимо пролетали пули, оставляя длинные сердитые следы на воде. Одна впилась ему в бедро, и он дернулся. Боль была сильнее, чем от кожаного отцовского ремня.
Ремень ударил еще раз и еще, потом рука крепко схватила его за волосы и развернула голову назад. Вместо лица Фила, искаженного сожалениями, Джеймс смотрел в покрытое пятнами, потное лицо своего отца, Эдгара Донато. Этот человек любил свою жену вопреки унижению и стыду, которые она навлекла на всю семью. Он не ушел от нее еще и потому, что ему нравилось солидное положение в «Донато Энтерпрайзес» и наследство, которое получат его сыновья.
– Что ты ей сказал? – крикнул он в лицо Джеймсу.
Он говорил об Эйми, девочке, с которой Джеймс познакомился днем. Губа у Джеймса все еще была опухшей и болела после того, как он пропустил удар этого придурка Робби. Но теперь, когда Джеймс полулежал на отцовском столе со спущенными до щиколоток штанами, боль внизу спины перекрыла боль разбитой губы.
– Я ничего ей не сказал, клянусь.
– Я тебе не верю. – Шлеп. – Не выношу лжецов, а я вижу, что ты мне лжешь. – Шлеп.
Удар ремня отозвался в позвоночнике, зубы завибрировали.
Джеймс не мог больше терпеть. Задница у него горела огнем, и он уже потерял счет ударам. Он гадал, насколько глубокими будут рубцы на этот раз. Джеймс определенно чувствовал запах крови.
Ремень коснулся поврежденной кожи, и Джеймс всхлипнул.
– Ой! Хватит. Хо… хорошо. – Он подавился криком. Он скажет отцу что угодно, только бы прекратить истязание. – Она спросила, сколько у меня братьев. Я показал ей два пальца. Я не хотел. Это была случайность. Потом я сказал ей, что у меня один брат. Честное слово, сэр. Я сказал ей, что у меня только один брат.
Отец занес руку с кожаным ремнем. Джеймс зажмурился и собрался с духом. Он подумал, может ли человек потерять сознание от боли. Господь свидетель, он больше не вынесет. Он услышал свист ремня прежде, чем почувствовал его. От удара Джеймс упал на колени.
– Прекрати! Прекрати его бить.
Джеймс посмотрел вверх. Фил стоял над ним и смотрел в лицо Эдгару.
– Мы братья, нравится тебе это или нет. И мы всегда будем братьями. Ненавидишь ты меня. Вот меня и бей.
Отец Джеймса отшвырнул ремень в сторону.
– Ты мне отвратителен. Убирайтесь с моих глаз. Оба.
Фил нагнулся, чтобы помочь Джеймсу встать, но тот оттолкнул его руку. Следовало бы поблагодарить брата, но Джеймс чувствовал только унижение. Он сам поднялся на ноги и натянул штаны. Господи, как же ему хотелось, чтобы он никогда не заставал маму с дядей Грантом. Он ненавидел их и ненавидел Фила. Из-за него отец наказывал их с Томасом. Зачем Филу понадобилось искать свое свидетельство о рождении и находить доказательства? Из-за Фила они переехали в Калифорнию. Из-за Фила отец избил Джеймса. Во всем был виноват Фил.
– Ты мне не брат, – сказал ему Джеймс. – Держись от меня подальше.
«Держись от меня подальше».
– Проснитесь, сэр.
«Держись от меня подальше».
– Просыпайтесь!
Джеймс вздрогнул и проснулся. Он заморгал и поднял глаза на женщину, которую никогда раньше не видел. Он не узнавал ни ее, ни то, что его окружало.
– Кто вы? – задыхаясь, спросил он.
Она нахмурилась.
– Где я?
Глава 30
Карлос
Семь месяцев назад 29 ноября Пуэрто-Эскондидо, Мексика«Как можно хоть кому-то доверять, если ты не доверяешь себе?»
Вопрос Карлы преследовал меня два дня.
Когда я впервые узнал правду о своем состоянии, я ни минуты не сомневался в том, что всегда буду Карлосом. Я уже девятнадцать месяцев был в состоянии фуги, когда появилась Эйми. Правда заключалась в том, что я отрицал свое состояние. Я еще не осознал серьезность своего положения.
Проходили дни и месяцы, и, словно туман над океаном на восходе солнца, исчезала уверенность. После отключения сознания и разговора Наталии с доктором Файнштейн, стало ясно, что мой мозг постепенно выздоравливает. Вопрос был не в том, выйду ли я из состояния фуги, а в том, когда, как и где это случится.
Неизвестность пугала меня.
Я верил, что Наталия вырастит моих сыновей. Она обеспечит им безопасность и воспитает вдали от семьи Донато, если, спаси господи, Джеймс – вернее, я
