– Ага, понимаю, – поддакнул я.
– С количеством фоса отдача растет экспоненциально. К примеру, когда расходуется две сотни катушек, отдача равна приблизительно двум сотням. С четырьмя сотнями отдача втрое больше. С шестью сотнями – в двенадцать раз.
– Но как тогда Машина управляется с отдачей? Машина ведь потребляет просто гору фоса!
– Вот тут самая красота. Парадокс Песнобега дает возможность использовать отдачу, чтобы поднять мощность. Этот эффект нарушает все известные – и сформулированные Песнобегом же – законы физики. Нолл использовал парадокс для создания Машины. Он выковал оружие, позволяющее простому человеку высвободить божественную мощь нажатием рычага.
В моей юности не хватило времени для продвинутой степени по математике. Но Отто кивал так, будто целиком понимал и одобрял. Наверное же, эта парочка знает лучше.
– И в чем проблема? – спросил я.
Отто перестал кивать и, открыв рот, уставился в пол. Пришел Дестран и долил в нетронутые чашки кофе. Эзабет горделиво задрала подбородок.
– Я перепроверила уравнения матрицы Песнобега. Я писала их целых два дня. Имейте в виду, они намного сложнее всего, с чем мне приходилось иметь дело раньше. Но я справилась и вычислила, что для матрицы размера Машины эффективная работа требует в точности семьсот двенадцать тысяч стандартных катушек фоса в год. Видите теперь? Это же в точности столько, сколько по инструкции Ордена должно скармливать Машине. При таких масштабах случайное совпадение немыслимо. То есть у нас именно схема ядра Машины.
– Ну, должна же она как-то работать. А в чем проблема? – сказал я.
– В этом, – ответила Эзабет и ткнула пальцем в пересечение пяти линий, обведенное свежими красными чернилами. – Малдон нашел это пересечение. Я удалила его из вычислительной схемы и снова просчитала матрицу. Если отказывает этот узел, рушится вся цепь. Свет не будет переотражаться. Понимаешь?
Я не понимал, но пожал плечами.
– Тогда поверь мне на слово. Без этой части вычисления идут по-другому. Тогда они дают, что матрица может принять всего лишь сто двенадцать тысяч катушек.
– Что составляет в точности количество фоса, поставляемое Машине в последние шесть лет. Надо думать, Малдон проверил все без исключения узлы на матрице, чтобы обнаружить этот, – добавил Отто.
Затем он запустил пальцы в рот, пошатал недовыбитый мною зуб и скривился.
– Капитан, вы понимаете, что это значит? – тихо спросила Эзабет.
Они позволили мне переварить это в тишине. Так. То, что подразумевают эти двое, идет далеко за границы жадности и угнетения. Если они правы, то Глек Малдон открыл истинное состояние Машины. А она умирает.
– Это чьих-то рук дело? – спросил я. – Саботаж?
– Маловероятно, – твердо ответил Отто. – Мы же говорим о ядре Машины. Ее создали Безымянные, а Нолл оградил единственный вход самой своей чудовищной магией. А не заглянув внутрь, не определишь, что портить.
– Все же порча не исключена, – возразил я. – Ведь Орден дает Машине только то, что она может переварить. А кто управляет потоком фоса в ядро?
Мысль о том, что предатель мог пробраться в сердце Машины, была как жидкое холодное железо в жилах, тяжелое и черное.
– Я не уверен, что знаю, – прикусив губу, ответил Отто. – Орден бдительно охраняет свои секреты. В его внутренний совет входят три главных инженера, главный библиотекарь, князь Аденауэр и княгиня Эроно, а еще маршал Венцер и два главных лунариста. Кто-то из них и контролирует поток. То есть хотя бы один из совета знает о проблеме.
– Но действовать они не хотят, – указала Эзабет. – Они не хотят даже слушать.
– А что выдаст Машина на ста двенадцати тысячах катушек? – спросил я. – Если прямо сейчас нажать на рычаг, с нынешней запасенной энергией, чего ожидать от Машины?
– А вот это самое худшее, – ответила Эзабет. – В увечную матрицу можно закачать фос, но при спуске она поведет себя не по расчетам. Представьте повозку, несущуюся под гору. А теперь представьте, что исчезло одно колесо. Повозка не покатится медленнее. В лучшем случае она быстро остановится. А в худшем она потеряет управление, закувыркается, выкинет все содержимое. Если активировать Машину на неполной мощности, она может попросту не включиться. А может высвободить всю мощность на Валенград. Если отдача придется на город, ста двадцати тысяч катушек хватит с лихвой, чтобы дотла выжечь его. Но, конечно, я всего лишь предполагаю. Я никогда не видела выброса света в таких масштабах. Никто не видел. Чем больше соберешь света, тем необычнее он себя ведет.
– То есть включение Машины может убить всех нас?
– Да.
Я подхватил чашку с кофе, мелкими глотками опорожнил ее и потянулся за добавкой. Конечно, в совете вряд ли отыщется предатель. Но вдруг? Тогда мы все летим прямиком в драконью пасть.
– Кто еще знает об этом? – спросил я.
– Пока никто, кроме нас, – ответила Эзабет. – Я должна еще раз встать перед Орденом. Он должен помочь мне проникнуть в ядро Машины и все проверить. Капитан Галхэрроу, помогите мне. Используйте свое влияние для того, чтобы доставить меня к ядру Машины.
Я молча сидел, глядя на ворона, вытатуированного на моей руке. Сейчас чертовски подходящее время для того, чтобы вылезти наружу. А у меня к Вороньей Лапе много вопросов. На самом ли деле мы трупы или это только мне кажется? Машина была нашей единственной защитой от Глубинных королей и их бесчисленных рабов.
– Как бы ты мог помочь нам сейчас, – подумал я. – В Морок зашла сотня тысяч драджей, а наше единственное настоящее оружие на последнем издыхании. Тащись сюда, мать твою! Это же твоя война. И мы ее проигрываем.
Глава 14
Мы пили кофе на террасе. Над городом висело тусклое предутреннее небо. Восходила только одна луна, Эала. Ее золотистый свет казался слабым и пыльным. Конец лета выдался прохладным.
– Скоро будут расставлены все точки над «и», – задумчиво выговорила Эзабет.
– Моя леди, над чем? – осведомился я.
– Над всем этим, – ответила она, обведя рукой панораму крыш окутанного туманом города. – Век назад здесь были только пастбища и холмы. Разве что какая-нибудь крохотная деревенька. Эта война тянется слишком долго. Скоро она окончится.
– Вы говорите это с оптимизмом.
– Честно говоря, я в замешательстве, – пожав плечами, сказала Эзабет. – Я не хочу, чтобы выиграли Глубинные короли. Но я иногда думаю: а разве у нас жизнь лучше? Мы выжаты досуха. Мы должны непрестанно бросать все новых людей и оружие на крохотную, залитую кровью полоску земли. В этом году Риока отбрасывает слишком длинные тени. Земля не уродит. Будут голод и бунты.
– Но Валенград пока живет, – сказал я.
– Конечно. Ведь князья знают: или они посылают людей и припасы
