– Мне нужно видеть княгиню! – потребовал я и окинул его фирменным мрачным взглядом, сулящим лютую погибель.
Дворецкий посмотрел на меня, на железо за поясом, затем настойчиво попросил меня разоружиться, а Ненн – подождать в приемной. Ненн согласилась, и дворецкий повел меня по коридорам.
– Сэр, вы поранили руку? – осведомился он.
– Ничего страшного, заживет, – отмахнулся я.
Тонкая тряпка промокла, кровавое пятно уже побурело. Вороньей Лапе наплевать, что он творит со своими избранниками. Руку будто жгло каленым железом. Но страшней боли была ярость в голосе Безымянного.
Княгиня сидела в огромном кабинете, чью стену целиком занимало огромное окно. Перед нею лежали толстые стопки бумаг. Окно глядело на запад, в сторону, противоположную Мороку. Конечно, если есть возможность, лучше видеть голубое небо. Княгиня выглядела старой. Кожа в морщинах, бледные губы плотно сжаты. Дворецкий провел меня внутрь и ушел. Вход был со стороны слепого глаза княгини, и она меня не замечала.
– Ваша милость, – произнес я и поклонился.
Эроно обернулась, окинула меня взглядом, затем указала на стул. Княгиня казалась усталой и раздраженной.
– Полагаю, раз вы здесь, вы уже прослышали?
– Ваша милость, я предпочел бы услышать от вас, – осторожно выбирая слова, произнес я.
– Эзабет появилась сегодня утром в резиденции ее семьи. Только духам известно, где пряталась моя кузина. Ее взяли люди маршала, объявили опасной сумасшедшей и посадили в Мод.
Отчего-то я не удивился. Но внутри родилась холодная пустота. И безжалостная, очевидная правда: я помог посадить Эзабет туда. Я мог бы спрятать ее и запереть, а вместо того я подстрекал ее.
– Она пошла спокойно?
– О нет, – вздохнув, ответила Эроно. – Она была готова сжечь всех. Вокруг ее кровати стояли боевые емкости и портативные катушки. Одни духи знают, откуда она добыла столько запасов. Однако солдаты были готовы. Они профессионалы. С ними было достаточно магов. Они справились.
В моей голове суетилось и барахталось слишком много мыслей сразу. Я сглотнул, попытался сосредоточиться, выловить хотя бы одну.
– Э-э, – выговорил я и умолк, не найдя слов.
Эроно посмотрела на меня и сказала:
– Вы с такими трудами вывезли ее с Двенадцатой станции. Полагаю, обнаружить то, что она совершенно безумна, наверняка большое разочарование для вас.
– Да, ваша милость, – кивнув, согласился я.
Ну конечно, я очень разочарован. Что еще?
– Одним духам известно, где она пропадала последние дни. У меня тут часть ее бумаг. Кое-что из написанного, мягко говоря, не кажется здравым.
Княгиня устало улыбнулась.
– Я прочту вам кое-что. Если я не ошибаюсь, это называется «Ступени Нолла»: «Сердце черно, ледяное оно, только песне пробиться дано». Это детский стишок. Вы помните его?
Меня словно окатили холодной водой, вынули из жизни что-то большое. Ну, будто я узнал, что никто на самом деле не видел святых духов, хотя все напропалую уверяли, мол, они взаправду есть. Когда узнал, что все россказни про духов и веру – полная чушь.
Конечно, я знал стишок. Бессмысленная считалочка, какие напевают малышам. Меня ей научила мама. Дальше там говорилось: «Днем не умру, а ночью усну, только малыш достанет луну».
– Я знаю, – ответил я и закрыл ладонью лицо.
Да, чертова чушь. Но ведь Глек Малдон, хотя и сошел с ума, был тем не менее прав!
– Я надеялась, что она опомнится и остановится, не успеет зайти слишком далеко, – угрюмо сказала Эроно. – Я не потеряла надежду даже тогда, когда Эзабет перед всем Советом обозвала меня заговорщицей. Теперь, по крайней мере, она не сможет повредить себе.
– Что с ней случится теперь?
– Она останется в Мод. Возможно, и к лучшему.
Я прикусил губу. Этого нельзя позволить. Я видел Эзабет рассеянной, не замечающей меня, почти одержимой, лихорадочно черкающей по бумаге. Я усомнился. Но я видел леди Танза и спокойной, методичной, чудесной. Конечно, фортуна переменчива и заносит куда угодно. Но в Мод Эзабет уж точно занесло зря. Она ищет ответы – как и я.
– Ваша милость, вы, я полагаю, могли бы использовать ваше влияние, чтобы вытащить леди Танза оттуда? Возможно, лучше было бы отправить ее в спокойное место, где о ней позаботились бы тщательней, как пристало даме ее положения?
– Обстоятельства не позволяют мне, – ответила Эроно. – Эзабет была слишком активной. И громкой. Якобы она пыталась опубликовать пораженческий, изменнический текст. Если я сейчас вмешаюсь, это будет означать, что я встала на ее сторону. Вы можете представить, чем это обернется для меня, если обвинения окажутся справедливыми. Эзабет забрали в Мод. Судя по ее писанине, ей сделали милость. Содержа ее в сумасшедшем доме, я, по крайней мере, смогу защитить ее. По закону, безумцев нельзя судить.
– Ваша милость, вы верите в то, что она затевала измену?
Я ступал по очень тонкому льду. Вряд ли Эзабет выдала то, что я помогал ей. Мне самому никак нельзя даже намекать на то, что я могу быть ее союзником.
Эроно глянула на дверь, чтобы удостовериться, что она закрыта.
– Искренне признаюсь вам: хотя моя кузина, возможно, и потеряла рассудок, я очень надеялась на то, что она сумеет окончить свое исследование. Результаты могли бы быть очень любопытными.
Эроно пожала плечами:
– Но что сделано – то сделано. Совершены ошибки. Я приложу усилия к тому, чтобы об Эзабет хорошо заботились. Возможно, она сумеет продолжить исследование за безопасными стенами Мод. Вы только представьте, а вдруг она права?
Я уже не сомневался в том, что она права. Уверенность сидела во мне крепче, чем тошный ком в глотке. Недаром явился Воронья Лапа. Он заставил меня помочь ей на Двенадцатой, потому что Эзабет важна.
Все. Я стасовал карты и набрал в руку. Я готов играть. И пусть у противников карты куда сильней. Но я буду играть не в их игру.
Я попрощался и ушел.
– Столько суеты из-за мелкой ведьмы? – осведомилась Ненн, когда мы торопились назад, в город.
– Похоже, да.
– И что в ней особенного?
– Она кое-что выяснила. Важное. То, что кое-кому не нравится. Мать их всех к черту, мы должны вытащить нашу ведьму.
Наверное, Ненн очень скверно глянула на меня. Конечно, у меня на затылке нет глаз, но она слишком уж стиснула пальцы, держащиеся за мою рубаху. Ненн никогда не любила голубую кровь, не хотела и пальцем шевелить ради знатных шишек. Может, я и зря взял ее с собой. Однако мне нужна Ненн. Так что уж лучше ехать поосторожнее.
Мод – старое здание, старше большинства валенградских построек. Два этажа, толстые каменные стены. Над высокими двухстворчатыми дверями – имя основателя, давно умершего полковника. Мод не всегда был домом умалишенных, но Валенград остро нуждался в месте, куда можно прятать безумцев.
Медбратья и врачи Мод носили длинные зеленые
