– Вы рассказали Дантри?
– Нет, сэр. Я понимаю, что после произошедшего с Тороло Манконо вы не желаете лишней огласки.
– Отлично. И не рассказывайте ему.
– Нет, сэр.
Тнота и Ненн знали о том, что я был кем-то до того, как стать их капитаном, но мы никогда не разговаривали об этом. Оба пришли ко мне уже после того, как я покинул армию. После катастрофы в Адрогорске я пообещал себе никогда больше не командовать в регулярной армии. Она платит за кровь и слезы, в сущности, ими же. А это скверный обмен.
А ведь Глост мог и знать, отчего не состоялся мой брак с Эзабет. Вот и способ наконец выяснить, что же я сделал не так. Я всегда твердил себе, что вина не моя и Эзабет я нравился. Наверное, дело в семейном положении либо политике. Может, кто-то из князей приказал ей выйти замуж за другого. Глост уж знает, была замужем она или нет. Я-то изо всех сил старался не выяснять. Ей не стать моей женой, и я не хочу знать о том, что она жена кого-то другого.
Я попытался спросить, но слова застряли в глотке.
В комнате была кровать, сложенная из старых тесаных камней, с парой одеял поверх них. Глост расстелил себе спальный мешок на полу.
Уложив приборы, я посоветовал старику:
– Ложитесь на кровать. Кажется мне, граф сегодня ночью не придет.
Глост робко улыбнулся и расстелил спальник поверх одеял.
– Эх, здорово быть молодым, – сказал слуга.
Да уж, трудно не согласиться.
Я оставил его наедине с сомнительным удобством каменной кровати и вышел справить нужду. А выйдя из нужника, приметил знакомое лицо в толпе типов в синих униформах, разгружавших вьючных мулов. Новоприбывшие – сплошь суровые ветераны, лица в шрамах. Хм, мне кажется, Синяя бригада предпочла бы другие занятия на пенсии. Старики, пусть и прославленные, – не лучшие солдаты для Морока. Парочка выглядела совсем скверно после двух здешних суток. У бедняг уже тряслись руки.
Станнард – в иссиня-черном, отлично смазанном полудоспехе. Завидев меня, вояка сощурился.
– Приятель, и ты здесь. Приятная неожиданность.
– Я тоже не ожидал тебя увидеть. Я думал, вы, знаменитости Синей бригады, уже не лазите в нашу грязь.
– И я так думал, – поморщившись, признался Станнард. – Я и не надеялся снова лезть в грязь. Но силы Валенграда на севере, на станции Три-шесть, а оставшиеся в городе слишком зелены для того, чтобы идти в Морок до самого кратера. Знаешь, что мы привезли?
Он раздраженно махнул рукой в сторону фургона.
– Гребаные бобы. Мы рискуем жизнью, дышим отравой, и для чего? Мать его, поверить трудно.
– Да уж, – согласился я.
Действительно, поверить трудно. Бобы. И прямо к форту на кратере. И как раз тогда, когда там некий капитан Галхэрроу.
– Наверное, они сгребли всех наемников для такой работы? – спросил Станнард.
– Должно быть, – туманно ответил я.
Скверные новости. Я не хотел, чтобы княгиня Эроно узнала о моей вылазке и намерении привезти графа домой. Но раз дюжина головорезов княгини внезапно повезла бобы в Морок, надо думать, она уже знает.
– Я слыхал, твою любовницу отправили в Мод, – сообщил Станнард.
Я смолчал. Зачесались пальцы. Но лучше не давать воли рукам. Тут кто-то из «синих» кстати заорал, требуя помощи в разгрузке бобов.
– Мы завтра отправляемся в Валенград, – добавил Станнард. – Лично я к тебе не питаю особо теплых чувств, но в Мороке чем больше – тем лучше. Присоединяйся к нам.
– Я подумаю, – соврал я.
Уходя, я прямо чувствовал лопатками взгляд Станнарда. Черт бы его драл. Совпадение? Ребята княгини в двух днях пути от города, посреди Морока. И рядом со мной. Ненн сразу уловила мою тревогу.
– Беда?
– Похоже.
Я рассказал ей и Тноте, в чем дело.
– Думаешь, они говорят правду про доставку бобов? – спросила она.
– Совпадение из тех, от которых уж больно чешется задница. Куда запропастился наш граф?
– Ушел с той девкой, – зевая, ответила Ненн.
– Знаешь куда?
– Нет.
– Я бы хотел уехать сегодня ночью.
Тнота покачал головой.
– Капитан, ты же знаешь: я не сориентируюсь до рассвета. Можно забрести в траву или, того хуже, на восток.
– Думаешь, нужно торчать тут до рассвета?
– Ну, мне не кажется, что нам что-то грозит здесь.
В общем, если тебе предложат провалиться в ад или ехать наугад в Морок, лучше выбрать ад. Дольше проживешь. В аду, по крайней мере, знаешь, где ты. Мы приехали с запада, но это не значит, что наши следы ведут на запад. Пусть ты нутром чуешь дерьмо вокруг себя, но если навигатор говорит, что надо торчать на месте, – надо торчать.
Я согласился выехать на рассвете.
Спал я в тесной, переполненной народом норе, причем тревожно и скверно. Просыпаясь, я видел сквозь брезент сияние бронзовой трещины в небе, неизбежное, словно приговор. А оно протяжно, скрипуче ныло, кровоточило плачем – утренняя побудка Морока. Ненн протянула мне кружку воды – затхлой, с мертвым железистым вкусом, нелепой, как шутка невпопад. Жижа из экстрактора. Как раз под настроение.
Я встал, напялил доспехи. Все, никаких соплей по окрестностям. Солнце вылезло из-за горизонта. Правда, не совсем понятно, восточного ли. Я пошел искать Дантри. Где он был ночью, неизвестно. Потому я пошел к его комнате, постучал в хлипкую дверь и не услышал ответа.
– Эй, Глост! – позвал я. – Просыпайся. Надо двигать.
Пару секунд – ничего в ответ. А затем тоненький голос пропищал:
– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время?
Я мгновенно разнес дверь в щепы, ввалился в комнату и зашатался, стараясь сохранить равновесие, оскалившись от изумления. Святые духи! Кровь на полу. На стенах. На брезенте. Останки Глоста – почти уже голые кости – лежали на каменной кровати. Среди кровищи и ошметков сидела пара липких блестящих джиллингов с огромными раздувшимися животами. Красные скользкие твари, под стать заплескавшей стены и пол жиже. Наверное, Глост спал. Он не проснулся, пока его жрали, пока, чавкая, отдирали его плоть.
Джиллинги поглядели на меня. Один еще дожевывал плечо.
– Семьдесят три, семьдесят два, – предложил один.
– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время? – добавил второй.
Я вытащил меч. Джиллинги завопили и попытались отползти, но их животы так раздулись от мяса старого слуги, что твари едва могли шевелиться. Я выместил на уродах свою злобу и ужас.
Голова и лицо Глоста остались почти нетронутыми. Старик умер спокойным и безмятежным. Отрава в слюне джиллингов настолько сильна, что человек не чувствует, как его пожирают заживо. Но все-таки чертовски скверная смерть.
Я очень крепко зажмурился, стиснул кулаки. Я хотел завопить, швырнуть мой гнев навстречу небу. Но
