Рюккера от вертолета тоже притащили в медпункт. На санитарные таланты все же запустившего вспомогательную силовую установку и даже не подпалившего вертолет сержанта из экипажа ни Крастер, ни Соренсен не рассчитывали. Основной задачей Мерсье теперь становилась связь – если не с капитаном по условленному списку частот, то ее налаживание с американцами на Пусанском периметре, в идеале с самим штабом группировки. Второго сержанта забрал с собой Фаррелл, убыв за помощью. Во взводной радиосети Крастер присвоил вертолету позывной «Орел».
* * *Красные корейцы вполне ожидаемо следовали по дороге. Из-за склона долины первым выплыло дозорное отделение из восьми вооруженных винтовками и ППШ солдат. Пулемета, как ни странно, не было. Отставая от дозора на сотню метров, следовал передовой пехотный взвод, ещё примерно человек тридцать.
Крастер облегченно перевел дух, время ожидания наконец-то закончилось.
По предварительной оценке лейтенанта, для удара в спину упорно обороняющегося южнокорейского полка красные корейцы могли выделить не менее сильной роты, но и не больше потрепанного пехотного батальона.
Безусловно, что сдерживающие бои лета 1950 года на восточном побережье Корейского полуострова не были сильной стороной его знаний. Они даже у настоящих специалистов в Штатах были изучены заметно хуже, нежели сражения по западному берегу и в центральной части Корейского полуострова, поскольку американские войска по восточному берегу не действовали. Однако если что он твердо и помнил о боевых действиях на данном направлении в данный период, так это отсутствие подавляющего превосходства в силах у наступающих. Если же вспомнить, что на войне первой жертвой является правда, то можно было смело предполагать и частое равенство в силах, а то и успешные действия в меньшинстве. Вдоль Японского моря, насколько он помнил, наступала всего одна северокорейская дивизия, усиленная то ли бригадой, то ли несколькими отдельными батальонами морской пехоты, пытавшимися высаживать тактические десанты. Тут даже северокорейские танки и те как таковые не действовали. Пехота с артиллерией и так справлялись.
Красная корейская армия на данный период, по его теперешней, можно сказать, выстраданной оценке, была очень крепким орешком, включая в себя не только переживших Вторую мировую ветеранов Японской императорской армии, но и целые дивизии переданных Мао этнических корейцев, закаленных боями против японцев и гражданской войной в Китае.
Инструкторы из Красного Китая и Советского Союза только отлакировали этот превосходный материал. Результатом этого полученного качества, как ему теперь было понятно, и стал блестящий блицкриг лета пятидесятого, когда северокорейцы чудовищным нерассуждающим катком размазали по горам полуострова южнокорейскую армию и пришедшую им на помощь 24-ю пехотную дивизию США. В апогее успехов захватили девяносто пять процентов территории страны, и кто знает, возможно, добились бы и большего, если бы разбуженный заокеанский Орлан не высадил десант под Инчхоном. Возможность и масштабы которого северокорейское командование и его советско-китайские советники, к счастью для капиталистической Кореи, не предусмотрели. Результатом Инчхонской десантной операции стало окружение и уничтожение основных сил недавних победителей и захват девяноста пяти процентов Корейского полуострова уже группировкой войск ООН. Что привело к вступлению в игру Красного Китая и спасению корейских коммунистов дивизиями Мао и качнуло качели обратно до тридцать восьмой параллели.
Полученный опыт прямо кричал: недооценка этого врага подобна смерти. Любая совершенная в бою ошибка заставит морских пехотинцев расплатиться за нее кровью.
Там, где не хватает сил, обычно помогает обман. Крастер не надеялся разгромить крупный северокорейский отряд своими силами, однако заставить его некоторое время держаться подальше от перевала, как он считал, было вполне возможным. С его точки зрения, засада и уничтожение передовых подразделений северокорейцев должны были стать холодным душем для их командира, способствующим затягиванию боя до наступления темноты. Ночью обеспеченные приборами ночного видения морпехи получали бы ещё большее преимущество, нежели при свете дня. К этому времени обстановка должна была разъясниться, соответственно подготовив решение держать перевал или отходить от него.
Обдумывать варианты ночных действий тем не менее было рано – до этого времени нужно было как минимум дожить. Хороший стейк целиком в рот не залезет, мясо от него отрезают по кусочку. Первым кусочком своего замысла Крастер счел устройство банальной засады и беспощадный расстрел столь беспечно сближающегося с ним корейского взвода, отстав от которого ещё на несколько сотен метров, по дороге следовали основные силы марширующего в тыл южнокорейцев отряда коммунистов.
Все складывалось просто прекрасно – передовой взвод северокорейских солдат прямо просился на убой. Ухмыляющийся Крастер даже обрадованно потер руки, деваться из «зоны смерти» на довольно открытом склоне красным было просто некуда. Что же касается самой колонны, даже если часть стволов будет обрабатывать её с дальней дистанции, не наказать красных за скученность было бы просто пренебрежением замысла Господнего, отдавшего в руки морских пехотинцев тела этих грешников.
Для большей эффективности первого залпа по головному охранению коммунистов Крастер даже собрал взвод на ограниченном участке рощи по склону высоты 130. Люди заняли запасные окопы, кому окопов не хватило – укрылись за стволами деревьев и замаскировались в кустах. Неприятные последствия излишней скученности он надеялся скомпенсировать развиваемой взводом огневой производительностью. После расстрела в огневом шквале передовых подразделений врага снова растащить взвод по линии обороны делом ему представлялось недолгим. В серьезные угрозы данному плану совершенно не верилось. В пределах требуемых десяти минут на вызов артиллерийской или авиационной поддержки способна далеко не каждая армия двадцать первого века. Что тут говорить о краснокорейской середины двадцатого!
* * *Первой ласточкой грозящих Крастеру неприятностей стало нежелание коммунистов лезть в засаду на перевале. Когда дозорное отделение подошло к перевалу примерно на восемьсот метров, из основной колонны хлопнули три одиночных выстрела – сначала один, потом, после пятисекундного интервала – ещё два, один за другим.
Дозорные после данного сигнала дисциплинированно остановились, поджидая подхода к ним передового взвода, который, тоже остановившись, дожидался подхода колонны. Недавний план действий откровенно рассыпался прямо на глазах. При всём оптимизме у Крастера имелись некоторые сомнения в том, что колонна полезет на перевал без охранения.
Так оно и вышло. Когда к передовому взводу подтянулись основные силы, голова колонны рассыпалась по склону в боевой порядок и пошла на сближение. Первоначальный замысел окончательно пошел прахом.
Тем не менее плох тот план, который нельзя изменить вслед за обстановкой, так что Крастер стремился смотреть на мир позитивнее и надеялся, что морпехи расстреляют поднимающиеся по склону северокорейские цепи не менее успешно,
