Кранит стремительно шагнул к нему и мог бы выхватить бластер, но не сделал этого. И Гланис тоже почему-то не выстрелил.
– За эти сведения отдал жизнь не один человек, – сказал Кранит с опасной ноткой в голосе. – И за каждого из этих людей я бы пошел в огонь и в воду. Да, может, ты действительно считаешь, что я вру. Может, все это чушь собачья, которую я только что выдумал, потому что в треклятой холодильной камере больше нечем заняться. Но зачем? Назови мне хоть одну причину, капитан Гланис с Кориантума!
– Ну, тебя вот развязали. На мой взгляд, причина хоть куда.
Оба буравили друг друга взглядами поверх бластера, который вдруг показался лишь бутафорией в их безмолвной схватке. Однажды они уже сцепились врукопашную, и Инице не хотелось, чтобы это повторилось.
– Прекратите! – крикнула она.
К ее изумлению, оба послушались. Гланис даже опустил бластер, хоть и не до конца: по крайней мере в ногу Краниту он бы попал, если бы тот посмел сделать хоть один неверный шаг в сторону Иницы.
– Есть еще кое-что, – сказал оружейник. – Эта аура Катаракты, это излучение, которое доходит до Бароний, – не новое открытие. Вы все, я полагаю, слышали об Эмпедеуме.
Эмпедеум был единственный мир, вращавшийся вокруг самого дальнего солнца Бароний – мертвая планета на краю освоенной Вселенной. Жизни там не было, что само по себе не удивительно: необитаемых миров что в Империи, что в Барониях больше, чем жилых. Но Эмпедеум пустовал не по естественным причинам. Примерно тысячу лет назад, вскоре после того, как ведьмы захватили власть на Тиаманде, над Эмпедеумом появился флот соборов и в считаные дни сделал планету непригодной для жизни. При миросожжении погибла целая цивилизация. Официально считалось, что тамошние жители предоставили убежище Иконокласту – загадочной ведьминской Немезиде, – когда тот сбежал из Империи Ордена и, покинув границы галактики, исчез в Катаракте. Однако многие придерживались мнения, что это был всего-навсего предлог, чтобы подчинить Баронии Ордену.
– Эту планету опустошили не случайно, – сказал Кранит, – и не в устрашение другим. На самом деле Эмпедеум – родной мир ведьм, оттуда берет начало Орден Камастраки. Матери Ордена сами подверглись воздействию Катаракты, и это объясняет, почему они стали тем, чем стали. Кто знает, какие следы их происхождения можно было отыскать на Эмпедеуме – но соборы превратили целый мир в груду ядовитых обломков и осколков. После миросожжения Эмпедеум – одна сплошная радиоактивная пустыня, и даже если кто-то туда сунется, возврата оттуда нет.
– Орден зародился в Барониях? – ошарашенно переспросила Иница. – Почему тогда я об этом не знаю? И никто из моей семьи тоже?
– Вот насчет твоей семьи я бы не был так уверен. Очень многое издавна замалчивается. Никто в Барониях не хочет спровоцировать войну с Империей Ордена, потому что всем ясно, чем она кончится. Будет не один Эмпедеум, а еще полдюжины подобных миров.
Кранит отошел от Гланиса и посмотрел в окно. Бескрайняя панорама была окроплена гигантскими брызгами звездных скоплений, а за ними мерцала туманность, подсвеченная изнутри багряными солнцами. Не сразу Иница сообразила, что Кранит разглядывает не космос, а ее бледное отражение в стекле.
– Это все, что я знаю, – сказал он. – О невестах Божественной Императрицы, об Ордене, о Камастраке и Катаракте.
Он повернулся к Инице и взглянул ей прямо в глаза.
– А теперь давай поговорим о Ное.
17
Иница выдержала пронзительный взгляд Кранита, но ее спокойствие было напускным, и она опасалась, что он чувствует ее растерянность.
– Я не знаю никакого Ноя, – бесстрастно сказала она.
– Ной – это не человек, – он разглядывал ее не мигая. – Ной – это планета. И похоже, именно туда вы стремитесь.
– Стремились мы на Нурденмарку, – сказал Гланис, – или в любой другой рудный мир, где можно было бы затаиться. Однако оказалось, что это не так-то просто.
– После крушения, – сказал Кранит Инице, – ты бормотала о Ное.
– Я этого вообще не помню. Ни как мы упали, ни что я там якобы бормотала. Можешь заявить, что я плясала вокруг шлюпки голой, и мне придется поверить тебе на слово.
– Ты правда пытаешься меня уверить, будто не имеешь ни малейшего представления, что такое Ной?
– Оставь ее уже в покое! – рявкнул Гланис.
Прежде чем ситуация снова накалилась, вмешалась Шара:
– Множеству людей имя Ной ничего бы не сказало – но я не верю, что вы из их числа.
Иница опустилась в кресло помощника пилота. Корабль уносил ее все дальше и дальше от Нурденмарки, но она догадывалась, что Гимния вряд ли окажется более приятным местом и там ей тоже придется зависеть от Кранита, или по крайней мере от Шары и «Кночи».
– Ной – это убежище пиратов, – сказал оружейник. – Их база, вдали от всех колоний.
Она выдавила улыбку – оставалось надеяться, что убедительную.
– Не секрет, что мой дядя Фаэль переметнулся к пиратам. Но неужели ты думаешь, что тебе первому пришла в голову мысль, будто по этой причине моя семья должна знать о пиратах больше, чем другие? Гильдия регулярно присылала на Кориантум своих агентов, и ведьмы пытались… разными методами пытались что-то выяснить. Но никто из нас не мог им ничего рассказать. И знаешь, почему? Потому что мой дядя – умный человек и точно не доверится тем, к кому его враги обратятся первым делом. Не говоря уже о том, что злейший его враг – его собственный брат. Дядя Хадрат много лет охотится за Фаэлем, да и мой отец изрядно на него зол. Они последние люди, которых Фаэль посвятил бы в свои тайны.
– А как насчет крошки племянницы? – осведомился Кранит. – На Кориантуме поговаривают, он в тебе души не чаял.
– Мне было пять, когда он без вести пропал в Марках! – резко возразила она. – Я была маленькой девочкой, которую все баловали. И Фаэль не был исключением.
– Он заботился о тебе гораздо больше, чем родной отец. Не говоря уж о Хадрате.
– Мой дядя Хадрат – он… – она так и не выговорила то, что вертелось на языке. – Хадрат – он и есть Хадрат. В ту пору он еще не сделался фанатиком, не уверовал в ТИШИНУ, но от него всегда исходила… опасность, что ли, – хотя он и пальцем меня не тронул. Он меня попросту не замечал, да и отец по большей части вел себя точно так же, – раньше она верила, что причиной тому – ранняя смерть ее матери, но со временем разобралась, что к чему. – Фаэль всегда был ко мне добр, я слова дурного о нем сказать не могу. Да и большинство тех, кто его знал, наверное, тоже. Когда он отправился в поход против пиратов и исчез в Марках, о нем много горевали. Хадрат не мог ему
