Четверо паладинов провели Хадрата над пропастью в две сотни метров глубиной к дверям в стене ангара. Кроваво-красный бронепластик их доспехов напоминал мускулатуру, словно волю ведьм исполняла армия людей с содранной кожей.
Обычно эскорт Хадрата состоял из его собственных гвардейцев, но Сетембра потребовала, чтобы он явился один. Она ему приказала – и ее приказ, отданный с голомонитора, слышала вся команда на мостике, включая капитана «Кавдора Терминуса». Форменное оскорбление, и нанесено оно явно не случайно. Ведьмы не упускали случая указать высоким чинам Гильдии на их место.
Шагая вслед за паладинами по длинным коридорам, пересекая бездонные ущелья, за которыми неусыпно наблюдали могучие стальные лики, словно идолы древнего храма, Хадрат поневоле задался вопросом, не могут ли соборы быть кораблями в кораблях. Они снова и снова пересекали мостики, перекинутые между скошенными или скругленными стенами, терявшимися в неведомых глубинах, – эти мощные металлические плоскости могли быть и фюзеляжами. Словно много лет назад корабли вставили один в другой, как оловянные кружки, каждая из которых больше предыдущей, пока в конце концов не получилось сооружение, которое Орден Камастраки использовал в качестве основы для собора.
Хадрата не удивило, что антигравшахта на борту оказалась полностью исправна, хотя даже на гильдейских крейсерах они часто не работали. Если бы не эти трубы, по которым они с паладинами летели вперед в невесомости, путь занял бы гораздо больше времени.
Прежде чем в золотом свете древнего газового гиганта собор поглотил «Кавдор Терминус», баркас Ордена причалил к гипершлюзу. Хадрат прекрасно понимал, зачем Сетембра послала туда своих людей: выяснить у шлюзовой команды координаты последнего гиперпрыжка. Шлюзы вроде этого, как правило, обслуживали человека два-три – больше не нужно. Считалось, что это последнее пристанище бывших пилотов Гильдии. Большинство из них были люди в возрасте, многие – горькие пьяницы. Едва ли нашелся бы человек, которого одинокое прозябание на борту разваливающегося гипершлюза не свело бы потихоньку с ума, и нигде больше не царил такой безобразный разгул, не случалось столько бунтов, а также старых добрых драк и убийств. Предпринимались попытки обратить некоторые команды к ТИШИНЕ, чтобы укрепить контроль над шлюзами, но почти все они закончились провалом. Работники шлюзов давным-давно понаходили своих собственных богов – в бутылках и кисетах с жевательным табаком. В самом скором времени ведьмы узнают, куда отправилась «Кночи».
Хадрат истово надеялся, что никому из техников Ордена не придет в голову проследить предпоследний прыжок, совершенный через шлюз. Иначе кто-нибудь непременно заметит, что «Кавдор Терминус» вошел в гиперпространство в таком месте, где, согласно звездным картам, нет абсолютно ничего.
Поднимаясь по антигравшахте, они миновали бессчетное количество этажей, пока наконец не достигли верхнего яруса. Паладины провели Хадрата под очередной аркой на очередной мостик, перекинутый через бездонную пропасть. Стена на противоположной стороне пропасти была озарена белым светом и затянута причудливыми решетками; Хадрат так и не понял, какая у этой конструкции функция – декоративная или техническая.
Вся космонавтика базировалась на технике, оставшейся от Гегемонии, но Хадрат никогда не встречал ничего подобного тому, что увидел внутри собора. Многое тут казалось чужеродным, воплощенная мания величия из стали и бронепластика – кощунство как по законам Ордена, так и по священным заповедям ТИШИНЫ. С каждым шагом он чувствовал себя все неуютнее, словно его посвятили в тайну, которую он вовсе не хотел знать.
Миновав две защитные переборки в светящейся стене, они наконец-то попали на мостик собора. Это был круглый сводчатый зал, к стенам которого в два яруса лепились галереи, оборудованные приборными и экранными панелями. Четверть стены занимало огромное панорамное окно. Из него открывался потрясающий вид на огненную газовую планету, перед которой парило одинокое кольцо гипершлюза. В отдалении вокруг космической станции роились десятки кораблей: их экипажи дожидались, когда смогут продолжить свои мерзкие развлечения. К ним Хадрат не испытывал ничего, кроме презрения, он терпеть не мог этот бизнес Гильдии и не желал с ним соприкасаться.
Но самая большая достопримечательность мостика парила посреди зала на высоте человеческого роста. Это была трехмерная голограмма черной дыры – призрачный вихрь, напоминающий вращающегося осьминога, щупальца которого состояли из миллионов крошечных огоньков. Каждый такой огонек был солнцем, которое попало в поле притяжения чудовищной космической воронки и скоро сгинет в его пасти. Вряд ли кто-то мог сказать, насколько это изображение реалистично. После того, как миллионы лет назад черная дыра коснулась внешней спирали галактики, она двинулась дальше через межгалактическую пустоту, окруженная заблудшими звездами, которые она увлекла за собой и постепенно поглощала.
На опоясывающих зал галереях трудилось человек пятьдесят, не больше. Хадрат удивился, что таким колоссом управляет такой небольшой экипаж, и ему вспомнились слухи о тотеме собора. И хотя он был убежден, что звездные крепости Ордена приводят в движение машины, а не магия, по телу пробежала дрожь.
Ему наконец-то удалось выровнять дыхание и выпрямиться: вера укрепила его. ТИШИНА была его постоянной спутницей, он чувствовал ее присутствие в каждой жилке бытия. Ведьмы с их дурацким поклонением недостижимой черной дыре были не более чем язычницами, почитающими космический фантом.
Но он находился здесь не как жрец ТИШИНЫ, а как командир Гильдии, наместник Кавдорского дома. Он всем обязан этому семейству и, конечно, свою неприязнь к ведьмам будет держать в узде, чтобы не причинить вреда своим благодетелям.
– Здравствуй, Хадрат Талантис, – сказала Мать Ордена, выступив из-за вращающейся воронки в центре зала.
– Приветствую тебя, Сетембра, священный глас Камастраки, охранительница Империи и око Ордена, – он использовал всю гирлянду официальных титулований, чтобы она не сомневалась в его лояльности. Впрочем, она наверняка давно уже сомневалась.
Сетембра была крупной женщиной, когда-то, возможно, даже красивой. Под развевающимися черными одеждами лишь угадывались очертания стройного стана. Ее волосы были гладко зачесаны назад и собраны на затылке в тугой узел, скрывавшийся под причудливым головным убором из вздымающихся игл. У нее были высокие скулы и острый подбородок, а искусственно высветленная кожа была белоснежной, как у альбиноса.
У Сетембры имелся лишь один глаз – правый: левый ей, как и всем ведьмам, удалили при инициации. В зияющей глазнице вращалась проекция черной дыры размером с монету, так что всякий, кто смотрел ей в лицо, сперва видел лишь туманный космический вихрь. Не у всякой ведьмы лик был украшен Камастракой – у некоторых пустая левая глазница сама по себе символизировала черную дыру.
В трех шагах от Хадрата Сетембра остановилась, спрятав
