Никто не заговаривал о предстоящем вторжении, но все знали, что этому суждено произойти. Страна просто не переживет еще одного года бомбежек, потерь, недостатка еды и медикаментов. Даже у американцев ресурсы были на исходе.
Они сели за столик в углу, где было относительно тихо, Филипп помог Веронике снять пальто. Она сказала:
– Ты такой худой, Филипп.
– Мы все такие. – Он положил фуражку на стол. – Но это скоро закончится.
Филипп говорил с деланой уверенностью, но усталость буквально исходила от него, как стойкий запах одеколона.
Вероника почувствовала это и вздохнула:
– Даже не верится, что ты до сих пор летаешь на боевые задания. Ты уже отработал свое.
Филипп напряженно улыбнулся и накрыл ее руку своей.
– Я чаще занимаюсь инструктажем, – сказал он, сжимая ее пальцы.
– Ты так говоришь, чтобы я не волновалась.
– Нет смысла волноваться.
– Я знаю.
Она все-таки волновалась, особенно после того, как узнала ужасные новости о Томасе.
Вероника не ждала вестей от Валери: перед расставанием они договорились, что не будут писать друг другу. И все же она не могла не мечтать о нем по ночам, когда ее самоконтроль, необходимый в дневное время, дремал. Она просыпалась, терзаясь виной и стыдом. Иногда она подумывала о том, чтобы отдать кому-нибудь его кольцо или закопать там, где больше не сможет его найти, но не могла заставить себя это сделать. Вероника спрятала его в шелковый мешочек вместе со своими скромными украшениями. Иногда в поисках сережек ее пальцы случайно нащупывали кольцо, и тогда тело вздрагивало от воспоминаний.
Филипп Пэкстон был ее другом на всю жизнь. Хотя Вероника не испытывала к нему такой страсти, как к Валери, но и не была равнодушна. Она не хотела говорить о брате, но должна была. Она не стала ничего сообщать Филиппу в письме и теперь, оказавшись с ним лицом к лицу, жалела, что не сделала этого.
– Несколько недель назад, – начала она, – королева отправила меня домой, чтобы оправиться от легкого недомогания.
– Очень разумно с ее стороны.
– Да, она очень добра. – Вероника колебалась, вертя в руках кольцо. – И хорошо, что я была там, потому как мы получили ужасные новости.
– Нет, только не Томас…
Вероника опустила голову:
– Мы сидели за обедом. Телеграмму принесла служанка, как обычную почту, на подносе.
– Полагаю, она всегда так делала.
– Да, конечно. Отец побледнел так, что я испугалась, как бы он не лишился чувств, и дрожащими руками никак не мог ее распечатать.
Филипп положил свою руку на ее, и Вероника благодарно сжала ее.
– Мне пришлось читать ему, и он чуть не упал в обморок. Я не знала, что делать, и вызвала врача… Это был худший день в моей жизни, Филипп.
– Конечно, бедняжка.
Она не рассказала ему, что видение смерти Томаса преследовало ее задолго до того, как все произошло. Вероника точно знала, как умер ее брат, – она много раз это видела. Однажды она даже заговорила об этом с Олив. Они тогда поднимались по лестнице и переговаривались шепотом, чтобы не разбудить прислугу. Вероника спросила:
– У вас бывают видения, Олив, или предчувствия?
– Естественно. У всех ведьм, которые занимаются своим ремеслом, они бывают.
– Пропадут ли они, если перестать колдовать?
Олив искоса взглянула на нее:
– А ты хотела бы?
– Иногда. Иногда я не хочу знать, что произойдет. Это ни к чему, не так ли? Особенно если я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить это.
– Боюсь, это часть нашего естества. – Голос Олив звучал теплее, чем обычно. – Нельзя подавлять в себе такое. Ведь это – часть нашего дара.
– И тяжелая ноша, – вздохнула Вероника.
– Да, сила – это ноша. Такова наша плата за нее.
Это, решила Вероника, разглядывая измученное войной лицо Филиппа, ужасная плата. Ее сердце ныло, к глазам подступили слезы. Она заморгала, чтобы их сдержать. Нельзя показывать свои чувства. Это было бы предательством. Все, мирные жители и военные, девушки и мужчины в этом кафе – все усердно пытались создать видимость уверенности. Они не боялись. Они были горды. Они шутили, смеялись и танцевали, отрицая возможные ужасы будущего.
Вероника воспрянула духом:
– Филипп, давай поженимся. И как можно скорее!
Он удивленно приподнял брови и засмеялся:
– Серьезно? С чего бы это?
– Я знаю, ты хочешь, чтобы наша свадьба состоялась в вашей фамильной церкви, чтобы присутствовали твои сестры и родители. Но война затянулась на пять лет. Наша помолвка кажется такой далекой.
Филипп снова засмеялся, уже не так напряженно:
– Это сумасбродное предложение.
– Почему? Все так делают! – воскликнула она. – Нам даже не нужно тратиться на сахар для торта или на фатин для платья.
– Возможно, ты права. Но я хотел бы, чтобы это была свадьба мечты.
– Я не мечтаю о роскошной свадьбе, Филипп. И никогда не мечтала.
– Но моя мать мечтала! Полагаю, сейчас неподходящее время для свадьбы. К тому же мы так долго ждали…
А время идет…
Но Вероника не сказала этого вслух. Она даже не была уверена, что однажды это случится, и пожалела, что эта мысль вообще пришла ей в голову.
* * *Леди Вероника Селвин вышла замуж за командующего эскадроном Филиппа Пэкстона. Церемония была короткая и сухая – даже регистратор брака, казалось, была под влиянием спешки военного времени. Они не рассказали об этом никому, даже семье. Филипп надел тонкое золотое обручальное кольцо на палец Вероники, поцеловал ее перед тем, как они подписали документы, и пожал руку регистратору и свидетелям.
Все казалось обыденным, пока они не добрались до отеля «Пелис», где Филипп забронировал номер на последний день своей побывки. Они как раз дошли до него, когда услышали сигнал воздушной тревоги, и, держась за руки, бросились в укрытие под отелем. Когда послышался свист падающей бомбы, Филипп обнял Веронику и поцеловал ее в лоб.
– Вот он, наш свадебный оргáн, – сказал он.
– И фейерверк, – ответила она с кривой улыбкой. – Прямо как на королевской церемонии!
Они были в окружении офицеров, девушек и работников отеля. Все переговаривались и шутили, как будто пришли сюда на вечеринку. Никто не испытывал страха, и, по правде говоря, бомбы уже почти не достигали города.
Филипп склонил голову, прислушиваясь к шуму.
– Это истребители, – сказал он.
Вероника закрыла глаза, пытаясь различить английские и немецкие самолеты, но не смогла этого сделать. Она ощущала напряженность Филиппа, который замер, мысленно следя за сражением.
Тревога закончилась около полуночи, и все покинули укрытие. Филипп провел Веронику по лестнице в вестибюль к переполненному лифту. Когда они уже поднялись до своего этажа, она поняла, что не хочет оставаться наедине с мужем и выполнять то, что полагается в первую брачную ночь. Пришлось заставить себя поспешить по ковровому покрытию к номеру, чтобы показать, что ей это так же желанно, как и ему.
Вероника была поражена, когда, открыв дверь, увидела бутылку шампанского и букет белых роз на туалетном столике.
– Сюрприз! – засмеялся Филипп.
– Как… Как это у тебя получилось?
– Американцы могут претворять мечты в
