Он откупорил бутылку, и они выпили по бокалу шампанского. Вероника поставила цветы в стакан для зубных щеток, открыла свой саквояж и достала ночную сорочку и сумочку с туалетными принадлежностями. Приняв душ и переодевшись, она обнаружила, что кровать уже расстелена, свет приглушен, а Филипп ожидает ее.
Это оказалось нелегко. Не было болезненного притяжения, как с Валери, не было желания, которое позволило бы ей наслаждаться каждым прикосновением, каждым мгновением, каждым бесценным ощущением близости. Но теперь Филипп был не только другом, он стал ее мужем. Он был героем, был добрым и смелым. Она любила его так же, как королеву и свою страну.
Вероника обняла Филиппа и прижалась к нему. Она не могла отдаться ему страстно, как Валери, но старалась изо всех сил. И втайне надеялась, что Филипп не заметит этого. Он заслуживает всего, что она может ему предложить, и даже большего.
* * *Слухи о грядущем вторжении витали в Лондоне. Воздушные атаки сошли на нет. Немцы направились в Северную Африку, а союзники взяли Италию. Хотя жители Лондона не знали точных дат и масштабов военных планов, но ощущение чего-то важного наполняло каждую площадь, каждый магазин, каждую улицу.
Король вверял свои тайны королеве, а она несла их в подвал Виндзорского замка, где четыре ведьмы планировали свои, особые битвы.
Это занимало много времени, порой длилось всю ночь. Олив вызывала шторм на Ла-Манше, штиль на морях, который длился как раз столько, сколько нужно было судам, чтобы достичь берега. Роуз добавила заклятие на заблуждение Гитлера. Елизавета придумала заклинание, запутавшее метеорологов врага, и еще одно – чтобы ученые союзников были начеку. Веронике выпала задача пролить свет защиты над солдатами и пилотами, и, выполняя ее, она осознавала, насколько сложным было это дело, слишком сложным для шабаша четырех ведьм.
Но они достигли успеха во многом. Им удалось запутать немецких синоптиков и заставить их поверить, что буря над Ла-Маншем будет длиться не меньше месяца. Гитлер был убежден, что нужно ожидать нападения со стороны Кале, а не Нормандии. Союзники верили, что их десантные суда смогут достичь берега, потому что погода изменится к лучшему.
Ведьмы сжигали травы корзинами и свечи упаковками. Все начало июня они часами стояли в задымленной комнате и бормотали заклинания. Они делали перерыв на сон и обед, только если уже не могли без них обходиться. Они были настолько изможденными, что с трудом поднимались по лестнице.
Тогда Елизавета решила пренебречь предосторожностями и пригласила трех ведьм в свой личный кабинет, чтобы угостить их лучшим завтраком, какой только могли приготовить на королевской кухне. Они сидели слишком утомленные, чтобы разговаривать, и в покорной усталости смотрели друг на друга. Больше они ничего не могли делать.
Они, как и остальные мирные жители, ожидали новостей о вторжении союзников и вовремя узнали, что погодные условия, хотя были отнюдь не благоприятными, оказались достаточно комфортными для того, чтобы союзные войска высадились на Юта-Бич и Омаха-Бич, а также захватили Пуэнт-дю-Ок. Они слышали истории о том, что немецкие главнокомандующие пировали, распивая французское вино, будучи уверены в том, что вторжение союзников отменяется. Позже они узнали, что Гитлер, цитадель абсолютного зла, позволил себе проспать в предполагаемый день начала операции высадки десанта противника, что послужило зловещим предзнаменованием.
Вероника была потрясена количеством пострадавших. Ей казалось, что она расстраивает остальных, что ее усилия менее успешны, а сила не настолько действенна, как у других. Человеческие потери ужасали ее. Елизавета напомнила ей, что, хотя этот день был полон жестокости, он стал поворотным пунктом на пути к победе. Вероника изо всех сил пыталась принять ободрение монаршей особы, но ее сердце разрывалось под тяжестью всенародной печали и вскоре, как она и опасалась, под грузом личного горя.
Командующий эскадроном Филипп Пэкстон направлялся из Омаха-Бич во внутреннюю часть страны, когда его «Бристоль Бофорт» был сбит прямым попаданием из «Хейнкель Хе-51». Филипп умер еще до падения самолета. Вероника, пробыв его женой всего три недели, стала вдовой.
9
Война для Вероники закончилась в день высадки союзных войск в Европе, 6 июня 1944 года. Когда пришла весть о смерти Филиппа, Елизавета отправила ее домой, в Свитбрайар.
– Вы храбро служили нам, моя дорогая. Мы с королем благодарны вам.
Хрупкая королева держалась прямо, как всегда, хотя на ее лицо легла тень усталости, а глаза окружали новые морщины, тонкие, как жилки на дубовом листке. Вероника пыталась протестовать, но слабо:
– Мэм, разве я не буду нужна вам?
– Мы сможем справиться с оставшейся работой. Вы понесли ужасную потерю и должны быть со своей семьей.
Вероника слишком устала, чтобы спорить. Хотя битва за Францию продолжалась, она собрала свои вещи и попрощалась с ведьмами. Роуз пожала ей руку. Олив внимательно посмотрела на нее и сказала:
– Не отворачивайтесь от колдовства, Вероника.
– Я решила, что оставлю это теперь, когда наша работа выполнена.
– Вам это никогда не удастся.
– Что вы имеете в виду?
– Со временем узнаете. И я надеюсь, что вам будет кого обучить. Дочь, которая продолжила бы ваш род. Нас слишком мало.
Вероника кивнула, и Олив заключила ее в крепкие объятия, которые ознаменовали конец их совместной службы королеве.
С корзиной, небольшим чемоданом и Уной Вероника села в поезд на Черинг-кросс. Из окна купе она видела, как остаются позади развалины Лондона…
Яго встретил ее на железнодорожной станции Стэмфорд. Он настаивал на том, чтобы взять у нее из рук корзину, пока они шли к «даймлеру», но Вероника возразила, что она слишком тяжелая.
– Просто вы думаете, что это я слишком стар, – благодушно ответил Яго.
– Конечно же нет, – ответила Вероника.
И все же она нашла, что Яго постарел. Его волосы побелели и стали тоньше: Вероника видела розовую кожу головы, просвечивающую сквозь серебристые пряди. Он ходил чуть согнувшись и неловко, как будто у него болели ноги. Девушке хотелось взять его под руку, пока они шли через станцию к автостоянке, но она сдержалась. Положив вещи в багажник, Вероника открыла заднюю дверь «даймлера» для Уны, а сама устроилась рядом с Яго.
– Лучше бы вам сесть сзади, – сказал он.
– Кто теперь знает, что лучше… Война изменила все даже в Букингемском дворце.
Яго согласно кивнул.
– Как дела в Свитбрайаре? – спросила Вероника.
– Он изменился.
– Говорят, скоро все закончится.
– Никогда бы не подумал, что это так долго продлится.
Вероника взглянула на Яго сбоку и с грустью заметила, как обвисли его щеки и подбородок, какой жилистой и морщинистой стала шея. Вероника не знала, сколько ему лет, и не решилась спросить. Вместо этого она выпалила:
– А мы знаем, сколько лет Иниру?
Рот Яго скривился в ухмылке, и Вероника от смущения заерзала на месте. Он, похоже, понял, как она додумалась до этого вопроса.
– Ну, – добродушно
