Нервно ерзавший до сей поры на троне король приободряется и так же громко провозглашает:
– Мы, божьей милостью, Густав II Адольф, король шведов, готов и вендов, с благодарностью принимаем предложение нашего брата царя и великого князя Иоанна Федоровича. Ничто не доставит нам большей радости, чем мир и дружба между нашими государствами.
– Значит ли это, что вы, ваше величество, отзовете свои войска из наших земель?
Сценарий заседания поломан напрочь, и Густав немного зависает. Но тут ему на помощь приходит Глюк.
– Шведские войска находятся в Новгороде по приглашению царя Василия для совместной борьбы с врагом, – заявляет он под одобрительный гул остальных депутатов.
– Мы подтверждаем все прежние договоры, однако заявляем, что наш общий враг более не угрожает ни Москве, ни Новгороду, а потому в присутствии войск нашего брата нет необходимости.
– А что ваше величество хочет сказать по поводу Риги? – не выдерживает старый Юленшерна.
– Пока не прекратится позорная и незаконная оккупация наших земель, мое величество ни слова не скажет о Риге. Виданное ли дело, чтобы столь близкие родственники, как мы с его величеством, будучи в союзе, отнимали друг у друга земли без объявления войны!
По лицам депутатов видно, что они и не такое непотребство видели, но вслух сказать стесняются. Тем временем я продолжаю:
– Новгород и иные земли нашего царства разорены войной и смутой. Торговля находится в упадке, а ремесла почти прекратились. Земля в тех местах неплодородная и едва может прокормить немногих земледельцев. Чего нельзя сказать о богатой и процветающей Риге, через которую идет вся торговля с Литвой.
– К чему вы клоните, ваше величество?
– Я предлагаю прекратить эту глупую войну, которая не приносит ни славы, ни денег. Как показало недавнее восстание в Тихвине и героическая оборона Орешка, наши подданные никогда не смирятся с иноземным игом, но, даже если это и случится, что получит в итоге шведская корона? Разоренные земли и ненавидящих ее подданных? Я же предлагаю Швеции союз против давнего врага. Лифляндия, Инфлянтское воеводство, Пильтенское епископство куда богаче Новгорода и Корелы и только и ждут, чтобы, освободившись от католического ига, упасть к ногам единоверного для них шведского короля.
Кажется, моя горячая речь имеет успех. Шведы традиционно недолюбливают католиков вообще и поляков в частности, и потому мысль отобрать у них богатые земли находит полное понимание среди депутатов. Заметив перемену в их настроении, Густав Адольф торжественно заявляет:
– Мы готовы немедленно издать повеление и отозвать наши войска из всех русских городов!
– Как только шведские войска оставят Новгород, Ивангород, Орешек, Невский городок и Корелу, а также Ям и Копорье, я передам нашему брату королю Густаву Адольфу вольный город Ригу, который я отвоевал у нашего общего врага короля Сигизмунда.
– На каких условиях? – ошарашенно спрашивает меня спикер.
– Мы царь и великий герцог по праву рождения и оттого пренебрегаем условиями, – несколько выспренно отзываюсь я, – мы делаем подарок нашему брату, что тут неясного?
– А Корела? – напряженно спрашивает Юленшерна. – Ее нам передал царь Василий.
Его можно понять: мой шантаж касался только обмена Новгорода на Ригу, ни на что другое старый ярл не подписывался.
– Неужели Рига и прилегающие к ней земли стоят меньше, чем занюханная Корела? – закидываю я удочку.
Однако Юленшерну не так просто смутить: кажется, в глазах его мелькают цифры, и предводитель оппозиции выдает:
– Я полагаю, что Корела стоит не менее двадцати… нет – сорока тысяч талеров! Кроме того, шведская казна потеряла немалые средства, осаждая Орешек и Ивангород, а также при восстании в Тихвине. Кто нам их возместит?
– Бог подаст, – тихо говорю я Юленшерне, но меня никто не слышит.
– Да, – кричат депутаты, – царь должен возместить нам расходы!
Я, вздохнув, оглядываюсь на Густава Адольфа. Тот незаметно пожимает плечами, дескать, я тебя предупреждал… На самом деле мы оговорили все детали заранее и, хотя «торги» пошли немного не так, как задумывалось, в результате мы пришли почти к тому, о чем договорились. Почти, потому что Густав сразу сказал, что риксдаг потребует денежной компенсации и что он готов спорить – мне не удастся настоять на «мире без аннексий и контрибуций». В принципе, этого стоило ожидать. Швеция – страна небогатая, денег ни на что не хватает.
– Какую сумму вы полагаете достаточной, чтобы удовлетворить шведскую корону? – говорю я, делая вид что сдаюсь.
Члены риксдага начинают бурно совещаться, время от времени поглядывая то на меня, то на короля. Иногда перепалка затихает, чтобы в следующее мгновение вспыхнуть с новой силой. Наконец они приходят к единому знаменателю и торжественно провозглашают, что за освобождение Новгорода, Орешка и возврат Корелы хотят по пятьдесят тысяч риксдалеров за каждый, каковые должны быть выплачены в течение года. Как только деньги окажутся в шведской казне, шведские гарнизоны немедленно покинут русские земли.
– Откуда такие бешеные цены? – возмутился я. – Если хотите получить хоть что-то, смело делите их на три, иначе не получите никакой Риги!
Радостные ухмылки депутатов показывают, что у меня нет иного выхода, в противном случае они и Ригу заберут, и Новгород не вернут. Однако мне на помощь приходит Густав Адольф. Парень еще молод, и откровенное барышничество подданных претит ему. В результате шведская сторона умеряет свои аппетиты до пятидесяти тысяч за все, а рассрочка продлена вдвое.
– Готовьте договор, – наклоняю я голову, – я подпишу его!
На лицах шведов загорается торжество. Они получают Ригу и деньги за незаконно удерживаемые русские территории, причем их войска будут гарантом выплаты. Особенно радостный оскал у старого ярла, поскольку он уверен, что обманул наглого герцога-странника, выполнив условия соглашения с ним и не поступившись при этом интересами Швеции. Как я уже говорил, все детали были оговорены заранее, и текст договора почти готов. В этот готовый текст был вписан пункт о выплате компенсации шведской короне, и вскоре мы с Густавом по очереди подписывали четыре экземпляра мирного договора. Два из них были на латыни, и по одному на шведском и немецком. По идее, надо
