– Да говорю тебе, немец проклятый, что дело важное!.. Ну чего ты заладил: «Государ спат!» – сам ведаю, что он почивает, но все же знают, что он ни свет ни заря поднимается, а тут дело срочное.
Судя по голосу, это Вельяминов препирается с Фридрихом. Кстати, не так уж громко. Фух, отпустило! Похоже, у меня паранойя.
– Чего надо? – отчетливо произношу я, стараясь, впрочем, не разбудить спящую девушку.
Перебранка шепотом за дверью замолкает на секунду, чтобы продолжиться тут же во весь голос:
– Беда, государь, бунт!
Голос и впрямь Вельяминова, и я, резко отодвинув засов, рывком открываю дверь. В опочивальню буквально вваливаются Никита и все еще пытающийся удержать его старый Фриц.
– Где бунт? В Москве? В Смоленске? Где, говори, чертушка!
– В Тихвине!
– Не понял…
– Чего тут не понять? – удивляется Никита. – Сказано же, в Тихвине!
– Так в Тихвине шведы!
– Ну да, против них и бунтуют.
– И что, потерпеть это никак не могло?
– Государь, – вздыхает с видом христианского мученика перед голодными львами Вельяминов, – ты же к брату своему королю Густаву Адольфу на переговоры собираешься?
– Собираюсь, а при чем тут переговоры?
– А при том, что там горожане шведских солдат с офицерами побили и чиновника королевского на осине вздернули! И как к этому король отнесется, особенно если узнает, что они при этом кричали, мол, на Руси свой природный государь есть и другого не нать? А если потребует, чтобы ему зачинщиков выдали?
– А вот хрен ему по всей королевской морде!
– А он нам с Новгородом так же!
– Да уж, проблема. Только послушай, мы ведь в дорогу, дай бог, только завтра собирались, да ехать будем недели две, а то и больше. Придумаем, поди, чего дорогой.
Тем временем на кровати какое-то шевеление. Очевидно, Лизхен проснулась и, сообразив, что что-то не так, попыталась спрятаться под одеялом. Судя по покрывшему физиономию кравчего багрянцу, до него стало доходить, какого черта я разослал с вечера по разным делам всех придворных и вместо постельничих перед моей опочивальней ночует Фридрих.
– Михальский не вернулся? – спрашиваю я, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Нет покуда.
– Тем более никакой спешки. Ладно, ступай пока да насчет завтрака распорядись, а то мое величество что-то проголодалось.
– Где накрывать прикажешь, государь? – спросил Никита с поклоном.
– Фридриху отдашь, а он сюда принесет! – улыбнувшись, сказал я ему и закрыл дверь.
Легко ступая, вернулся к кровати. Выглядывающая из-под одеяла Лиза выглядела очень забавно, так что я не мог не улыбнуться.
– Вы не сердитесь, мой кайзер?
– За что, милая?
– Ну, наверное, это нехорошо, что меня видели ваши приближенные…
– Успокойся, это секрет полишинеля!
– Что, простите?
– Ну это такой секрет, который всем известен.
– Понятно… – протянула девушка и тут же спросила о другом: – Вам, верно, принесли важные известия?
– Да, моя прелесть, но твою хорошенькую головку это беспокоить не должно.
– Как знать, ваше величество, ведь вы скоро отправитесь на встречу с шведским королем.
– Да, верно, а ты откуда это знаешь?
– Ну это тоже, как вы сказали, секрет полишинеля!
– Да, действительно, – рассмеялся я. – Тебя это беспокоит?
– Но ведь с ним приедет ваша жена…
– Ах вот ты о чем…
– О, мой кайзер, не подумайте чего дурного про свою бедную служанку. Я довольна тем, что имею, и не желаю ничего большего… просто я боюсь это потерять. У меня раньше никогда ничего не было, и я не знала, каково это, а теперь я боюсь.
– Не стоит беспокоиться, малышка, принцесса Катарина о тебе точно ничего не знает, и я постараюсь, чтобы не узнала и дальше.
– Вы сказали «принцесса», а разве она теперь не царица?
– Ну, для всякой короны нужна коронация, так что пока она только принцесса Шведская и герцогиня Мекленбургская.
– И вы думаете, некому будет рассказать ей этот «секрет полишинеля»?
Я в замешательстве замолчал. То, что Лизхен не такая уж простушка-маркитантка, я подозревал и раньше, но случая убедиться все как-то не было. Вопрос, на самом деле, очень серьезный. Разумеется, моя разлюбезная Катерина Карловна – женщина разумная и не станет устраивать мне сцен из-за того, что было до ее приезда. Но так же вполне понятно, что она не потерпит ничего подобного после того, как этот приезд состоится. А ссориться с ней в моем положении – не самое разумное дело, особенно из-за маркитантки. Катарина – это крепкий тыл, это мать моего наследника, это почти гарантия мира с Швецией, в конце концов. С другой стороны, Лизхен – милая девочка и ни в чем не виновата. Мне было хорошо с ней, и нет никаких причин быть к бедняжке несправедливым. В конце концов, много ведь ей не надо?..
Все эти раздумья, как видно, отразились у меня на лице, и девушка решила, что перегнула палку.
– В любом случае вы ведь не уедете прямо сейчас? – спросила она нежным голоском и застыла, прикусив губу острыми зубками. При этом она приподнялась на локтях, уронив край одеяла и тем самым слегка обнажив девичью грудь. Вот как они это делают!
– Черта с два я сейчас куда-нибудь двинусь, моя прелесть, разве что к тебе…
Через полчаса деликатный стук старого Фрица
