– Я полагал, она придет сама.
– Сама она не хотела, – сдал меня хозяин.
– Не хотела, – прошептала я, глядя на Илли. Устроившись со всеми удобствами на своем насесте, сова с интересом осматривала мой непрезентабельный вид.
Рубашка после приключений в лесу утратила чистоту, обзавелась зелеными разводами на животе и бурыми пятнами на рукавах. Штаны особо не пострадали, но все равно выглядели грязными.
Больше разглядывать на мне было нечего, но она все равно смотрела, и смотрела, и смотрела… А потом, вклинившись в разговор хозяина и директора, обсуждавших планы на мое дальнейшее будущее, сообщила:
– Ее нужно причесать.
Директор, требовавший отдать меня ему на выходные для проведения каких-то опытов, удивленно замолчал.
– Что?
Окинув меня взглядом, Илис честно попытался понять, что именно не понравилось сове. Ну подумаешь, растрепанная слегка! Это не страшно и почти незаметно. Зато так не видно тощую шею и чуть заостренные уши с маленькими, аккуратными кисточками на концах.
– Ее нужно причесать, иначе в скором времени придется стричь.
– Не хочу стричься!
– Я не буду ее расчесывать, – поспешно заявил хозяин.
– И опять мы возвращаемся к тому, с чего начали, – обрадовался директор. – Отдай мне Каси на выходные, и в понедельник я верну тебе ее причесанной, умытой и одетой.
– Одетой?
Я чего-то отчаянно не догоняла.
– Тебе нужна одежда, – уверенно кивнул Аррануш.
– Но я одета!
Я, конечно, знала, что у этих странных человеков принято иметь целые шкафы, заваленные всякими тряпками, но мне-то это было не нужно. По крайней мере пока. Играть роль обычной человеческой девушки еще рано.
Кажется, я сказала что-то не то, потому что именно после этой фразы началось все самое страшное. Илис посмотрел на отца, отец посмотрел на сына, они поняли друг друга без слов. Хозяин выглядел уставшим и безнадежным, директор – просто неприлично довольным. Сова смотрела.
– Забирай, – покорно согласился хозяин.
– Как – забирай? Зачем забирай? Не надо меня забирать! – Подскочив, я вцепилась в руку стоявшего рядом с креслом Илиса и заныла, дергая его за рукав: – Ты не можешь меня отдать. Это нечестно. Так нельзя! Это жестокое обращение с подчиненной нечистью. Наказуемое деяние, между прочим!
– Ты преувеличиваешь. Ничего страшного с тобой не случится, только веди себя хорошо, – велел этот бессердечный тип, аккуратно пытаясь отцепить мои пальцы от своей рубашки.
– Но…
– Это для твоего же блага, – подал голос директор. – Тебе нужно привыкать к простой человеческой жизни. И лучше это делать не в академии, среди кадетов.
– То есть вы забираете меня в город? – с подозрением прищурилась я, ослабляя хватку.
– Да.
Быстро выпустив хозяйский рукав, разгладила его и дрожащим от радости голосом пообещала озадаченному хозяину:
– Я буду вести себя очень хорошо.
Он даже не мог себе представить, как я хотела посмотреть город.
* * *Долгую и угрюмую тишину нарушил Аррануш:
– Ты помнишь, что обещала хорошо себя вести?
Мы сидели на удобной кровати, в уютной комнате, в городском доме директора, куда меня заселили на выходные. Я в своем пушистом мелком виде, он – в печали.
– И я честно выполняла свое обещание целый день!
Возмущение мое было искренним, бурным и вполне заслуженным. Когда этот экспериментатор прямо из своего кабинета уволок еще слегка неадекватную, голодную и растерянную человекообразную рагру в выворачивающий наизнанку портал, даже не дав толком попрощаться с бессердечным хозяином, способным сдать меня в любые руки сомнительной надежности, я выдержала это с достоинством. Только слегка подпортила интерьер директорской гостиной поздним, обильным и не до конца успевшим перевариться ужином.
Когда потащил по магазинам, в первом же из которых степенная и важная дама с плохо скрываемой брезгливостью поинтересовалась, с каких это пор магистр Грэнар начал подбирать на улице безродных бродяжек, я сдержалась. И даже не поотгрызала никому пальцы в четвертом по счету магазине, где с меня решили снять мерки.
Аррануш назвал это жуткое место «ателье» и велел делать все, что от меня потребуют. И я делала! Весь день я вела себя прилично. Молчала, терпела, голодала и смиренно сносила все извращенные издевательства, которым меня подвергали. Даже сапоги согласилась надеть, что было для меня особенным подвигом. С самого утра и до девяти часов вечера я изображала человека, и все, чего хотела сейчас, – чтобы меня оставили в покое и дали немного побыть рагрой.
– Ты должна привыкать к человеческому облику, – продолжал настаивать директор.
После долгожданного ужина и десяти минут покоя в отведенной комнате, за которые мне с трудом удалось превратиться в рагру, привыкать к человеческому облику совсем не хотелось.
– Давайте я завтра начну к нему привыкать? Сегодня уже сил никаких нет.
Я все еще вела себя хорошо и даже не хамила, хотя очень хотелось.
– Каси…
– Я, – подтвердила гордо, подумывая уже о том, чтобы невежливо отбыть в соседнюю комнату. Кровать располагалась не рядом с внешней стеной, а так удачно стояла у внутренней, ведущей то ли в одну из спален, то ли в кабинет, а может, даже в ванную, что сбежать от навязчивого директора я могла в любую минуту, но пока этого не делала. Потому что я хорошая, а сбегать в стену от надоедливого собеседника в людской среде почему-то считалось невежливым.
А этот сидит рядом, комкает в руках мою новую розовенькую сорочку и требует от меня очередного подвига. Как будто за день я их недостаточно совершила.
– Превращайся.
– Не буду.
– Каси…
– Я.
– Превращайся.
Это рисковало затянуться надолго, но я была намерена не сдаваться.
– Не буду.
– Каси.
– Я.
– Тебе нравится меня доводить?
– Не бу… ась?
– Превращайся.
– А что вы перед этим сказали?
– Как Илис с тобой справляется?
– Никак не справляется. Он со мной мирится.
Сорочка полетела на кресло, продуманно расположенное у большого окна, забранного по случаю позднего времени шторами, но, не долетев, зацепилась за стоявший перед креслом столик и насмешливо повисла, касаясь кружевным рукавом пола.
Комната сразу приобрела обжитой вид.
– А давайте еще чулки разбросаем? – Мне вид на левую половину комнаты уже нравился, но чего-то отчаянно не хватало. Судя по моим ощущениям, не хватало беспорядка. Как в гнезде. Моем маленьком, уютненьком гнезде, свитом из шерсти, пуха, веточек и гибких стеблей. – Вы мне пар двадцать накупили, давайте хотя бы одну тут разбросаем? Должно получиться очень гармонично.
Аррануш нахмурился. Ему ощутимо не хватало совы. Родной, сообразительной и послушной. К его глубокому сожалению, Илли улетела куда-то еще час назад. Судя по всему – охотиться. Вот что значит – хищная нечисть. Живет в тепле и уюте, но все равно периодически срывается в холодный, мрачный и неприветливый лес, желая размять крылья и освежить навыки. Сумасшедшие они, эти хищники.
Так и получалось, что к сожалению Аррануша и моей тайной радости у него сейчас была только я, а мне уже надоело быть хорошей. Я хотела быть собой.
– А на люстру можно забросить ту полупрозрачную штуковину с подвязками, которую мне в магазине нижнего белья зачем-то презентовали.
– Штуковину с подвязками?
Глядя в его удивленно вытянувшееся лицо, я
