– Куда? С минус девятого на минус шестой?
– Вообще из бункера. В какое-нибудь другое место.
– В оперный театр?
– Ну, не знаю. В специнтернат «Лебедь», например.
– Вы бредите? Что Натху забыл в «Лебеде»?!
– Значит, не просил, – пробормотала комиссар. – Ладно.
И замолчала.
У нее шок, понял Тиран. Женщине трудно пережить такое без последствий. А ведь она еще и сражалась – там, в этом их сраном галлюцинаторном комплексе…
Кашляя, они продолжили подъем.
На выходе из бункера усатый спецназовец без шлема проверял выходящих. Делал он это с дотошностью энтомолога, изучающего редкий вид саранчи. Бреслау и комиссар по очереди приложили ладони к папиллярному идентификатору. Проверяющему этого оказалось мало: усатый отсканировал у обоих сетчатку глаз и взял образцы потожировых следов для экспресс-анализа.
– Помощь нужна? – спросил он, уже дав разрешение на выход.
– Нет.
За забором садились и взлетали аэромобы: выгружали оборудование, высаживали специалистов, забирали пострадавших. Сновали люди в военной форме и цивильных костюмах. Вцепившись в поводки мертвой хваткой, промчалась пара кинологов в линялом камуфляже – поджарые овчарки тянули хозяев к воротам. Следом, пригнувшись к земле, бежал третий кинолог – профильный модификант. Собачий нос на его лице смотрелся клоунской блямбой из каучука. Во дворе разбили пять шатров разной вместимости. Заканчивалась установка еще двух – спасатели будто готовились к праздничной ярмарке. Медицинский шатер, технический, криминалисты, оперативный штаб… Тиран безошибочно считывал цвета, эмблемы и условные обозначения. А это что? Камуфляжная иллюзия? Нет, не иллюзия. Шатер был – надо же! – брезентовый, цвета болотной ряски, без опознавательных знаков. Откинув полог, наружу выбрался техник с черным ящиком в руках и поспешил к штабу. За те полторы секунды, что полог был откинут, Тиран увидел все, что ему требовалось. Сдвоенный стол-трансформер, груда блоков, паутина проводов, кабелей и волноводов. В воздухе парит гроздь голосфер…
Центр обработки информации.
Отстранение, трибунал, приговор, подумал Тиран. Он встряхнулся, гоня прочь дурные предчувствия, и с решимостью самоубийцы направился к брезентовому шатру. Комиссар Рюйсдал следовала за ним, как привязанная. С приставкой «Т» или без, комиссар была настоящим телохранителем.
– Стой, кто идет! Вход запрещен!
Звонкий щелчок предохранителя «Бликсема» – для убедительности.
– Управление научной разведки!
– Представьтесь!
– Адъюнкт-генерал Бреслау, ответственный за объект!
Тиран ткнул удостоверение в физиономию часовому. Над «корочкой» всплыл шарик служебной голограммы.
– Положите руку на идентификатор!
Тиран впечатал ладонь в сканер, установленный на высокой штанге.
От такого напора часовой едва не отдал Бреслау честь. Лишь титаническое усилие позволило ему сохранить самообладание.
– Вас нет в списке допущенных.
– Это мой объект!
– Вас нет в списке…
– Списки здесь составляю я! Что неясно, капрал?!
– Вас нет…
– Отстранение, – задумчиво произнес Тиран. Он не знал, что улыбается, и не знал, как улыбается. – Трибунал. Приговор.
Рыбой, выброшенной на берег, часовой открыл рот. Закрыл, открыл снова.
– Отстань от капрала, адъюнкт твою мать! – гаркнули в шатре. – У него приказ. Эй, капрал, ты его проверил?
– Так точно! – К часовому вернулся дар речи.
– Кто такой?
– Ян Бреслау, управление научной разведки!
– Большая шишка! Хрен с ним, пропускай.
– Я не один, – предупредил Тиран. – Со мной телохранитель.
– Зажрались, научразики! – В голосе сквернослова прорезалось восхищение, крепко разбавленное издевкой. – Капрал, проверь, кто такой.
– Осмелюсь доложить: кто такая!
– Баба?
– Женщина.
– Ну да, понял: тело хранит… Проверяй давай!
Пухлая ладонь Линды опустилась на идентификатор:
– Адъюнкт-комиссар Линда Рюйсдал, служба Т-безопасности!
Капрал, что называется, пустил петуха, едва не уйдя в ультразвук. Кажется, с Т-безопасностью у него были связаны травмирующие воспоминания детства.
– Эй! У вас там адъюнкты кончились? Третьего нету?
– Никак нет!
В шатре фыркнули: ни дать ни взять лошадь.
За столом, в центре паутины проводов, восседал здоровяк в полевой форме без знаков различия. В свете холодных флуоресцентных ламп, установленных на штативах, наголо депилированный череп здоровяка пускал стаи зайчиков.
– Паук?! – выдохнула Линда.
Тиран уже знал, кто их ждет: живая легенда спецслужб. Крепкое словцо лезет на соленое? Ищи Паука. Но откуда его знает комиссар Рюйсдал? Встречались по службе?
– Линда? – удивился Паук. – Рюйсдал? Почему Рюйсдал?
– По мужу, – объяснила комиссар. – Рада тебя видеть.
– Ну да, по мужу… Ты изменилась, детка.
– Я давно не девочка. А ты все тот же.
– Ну да, не девочка…
Что-то личное, догадался Тиран. Личное и давнее.
– К делу! – опомнился Паук.
Без малейшей приязни он взглянул на Бреслау:
– Твой шеф дал добро. Сказал: раз ты здесь, работай. Голову тебе он оторвет, но потом. Главный тут я. Станешь хвост задирать – вылетишь птичкой с фитилем в заднице. Будут вопросы, задавай.
– А ты ответишь? – не удержался Тиран.
– Как карта ляжет. Все ясно?
С Тираном давно так не разговаривали. Счастье, отметил Тиран. Выполнять приказы? Снять с себя всякую ответственность? Разумеется, счастье. Голову оторвут не сейчас, потом? Счастье, без вариантов.
– Нам нужен выделенный канал, – вмешалась Линда. Комиссар и без эмпатии отлично прочувствовала ситуацию. – Канал и доступ к информации.
– Без проблем. Эй, Вилли!
– Ну? – буркнул кто-то басом.
– Сделай два стула, кофе и выходной дубль! Кофе мне, остальное им!
Паук прилетел с паучатами. Двое техников заканчивали монтаж портативной рамки гиперсвязи, третий распаковывал контейнеры с оборудованием. Дальше, за штабелем складных стульев, обустроился рай, оборудованный кофейным мини-автоматом.
– Нам нужна уже отсортированная информация, – предупредил Тиран.
– Рад стараться! Полный сортир информации!
У Яна Бреслау сегодня было плохо с чувством юмора. У Паука, видимо, тоже, потому что он уточнил, кривя рот:
– Только успевай выгребать…
Вилли подсоединил сдвоенный терминал, висевший, по словам техника, на едином канале. Над терминалом всплыла пара голосфер. Подвинуться Паук и не подумал, Тиран с Линдой пристроились за торцом стола, плечом к плечу. Им повезло, что Паук обожал визуализацию. Безумная мешанина видеофрагментов, статичных снимков, голосовых отчетов, текстов, таблиц, динамических диаграмм и столбцов цифр разделилась на потоки, превратилась в струи цветных жидкостей. Через воронку с фильтром каждая струя вливалась в пузатую бутыль. На бутылях красовались этикетки: «Нападавшие», «Потери», «Кто накосячил», «Повреждения», «Пропавшие», «Неведомая хрень». Подавив чисто профессиональное желание начать с последней, Тиран плеснул себе изо всех емкостей, выискивая резюмирующие файлы. Это была та еще каторга: резюме дополнялись на ходу, временами меняя смысл на прямо противоположный.
Судя по количеству обгорелых пятен, оставшихся в бункере после самоподрывов, нападавших было восемь. Солдаты охраны – те, кто выжил, – свидетельствовали: атаковали брамайны. Цену их показания имели нулевую: записей не сохранилось. А это что? На видео две овчарки и киноид-модификант, уже знакомые Тирану, обнюхивали ничем не примечательный клочок земли на опушке леса. Первая овчарка вдруг разразилась злобным лаем, вторая затрусила прочь, отбежала метров на десять и виновато заскулила, вертясь на месте.
– Здесь сидел человек, – доложил киноид. – Возможно, координатор атаки. Он пришел вон оттуда. – Киноид показал рукой. – Отрезок следа – все, что у нас есть. Полагаю, координатора доставили и эвакуировали по воздуху. Надо поднять записи спутникового наблюдения. Местность мы прочешем, но на результат я бы не надеялся…
Файл схлопнулся.
Потери, оценил Тиран. Тринадцать убитых, пятеро раненых. Пропавших без вести двое, Натху и Гюнтер Сандерсоны. Повреждения: все системы бункера, кроме
