Бэннер ошарашенно глядел на Амадея. Он дважды открыл и закрыл рот.
– В чем проблема? – насупился Амадей.
– Я… я не знаю.
Амадей посмотрел на него и состроил кислую мину.
– Чувак, можно я поговорю с Халком?
Бэннер моргнул. Взгляд Амадея посуровел.
– Слушай, Рид Ричардс, Тони Старк и все остальные так называемые герои обманом заманили тебя в шаттл и выкинули в космос. Они были так заняты своими делами, что даже не удосужились проверить, достиг ли ты того места, в которое они собирались тебя отправить. А ты его не достиг. Я точно не знаю, что случилось с тобой потом. Мне удалось собрать данные о том, что какие-то пришельцы превратили тебя в раба и гладиатора и поубивали черт знает сколько твоих друзей. Не знаю, как ты, но я бы на твоем месте хотел как можно скорее оттуда убраться и, возможно, начистоту поговорить с чуваками на Земле.
С другой стороны монитора на Амадея смотрел Халк.
– Продолжать мстить, – пробормотал он. – Не останавливаться.
– Что ж, можно и так сказать. Хорошо, ровно через неделю, – назначил Амадей. – Прыгни в небо, и я доставлю тебя домой.
* * *Всю ночь Кайера просидела на каменной насыпи в одном стоунстепе от дворца, наблюдая за мерцающими спорами Шипов. Вылетев из окна Халка, те проплывали в воздухе у нее над головой и исчезали в желеобразной массе Шипов позади нее. Иногда она использовала Старую Силу: сквозь землю тянулась ко дворцу и к комнате, в которой сидел Халк. Один раз его сердцебиение замедлилось, а затем стало настолько слабым, что Кайера в панике подскочила, думая, что Шипы наконец прикончили Халка. Но тут его сердце забилось сильнее и уже вскоре обрело свой прежний ритм. Тогда Кайера вернулась на свой камень и продолжила ждать.
К утру в орде Шипов растворилось достаточно сытых спор, чтобы придать всей массе зеленый отсвет. Волнение прекратилось, и долина погрузилась в тишину. Шипы спали.
Кайера стиснула зубы и направилась во дворец. Зеленый Король сидел на троне, завернувшись в свой плащ, а Старейшины все впивались ему в руку.
– Холку, хватит, – отчеканила Кайера.
– Я – Халк. Я могу выдержать все что угодно.
Но Отцы Шипов вдруг задергались, и он застонал. Его сердцебиение ослабло, а рука посерела. Кайера напряженно подалась вперед, и Халк отдернул руку, пряча ее под плащом.
– Холку…
– Все хорошо, Кайера, – сказал он, но его голос звучал тоньше и слабее. – Пока они пожирают его, больше никому не придется умирать.
– Его?
– В смысле меня.
Отцы Шипов зашипели, вздохнули и отступили от Халка. С тихим хлюпаньем их щупальца оторвались от его кожи. Халк втянул носом воздух, и в воздухе будто бы появилось электрическое напряжение. Он поднялся, позволяя плащу соскользнуть с его широких зеленых плеч, и Кайера почувствовала, как его сердце снова забилось ровно, гулко и неумолимо.
Он проводил взглядом последние споры, посланные Отцами в сторону долины, и повернулся к Кайере с кривой полуулыбкой на губах.
– Не хочешь позавтракать?
* * *Зеленый Король вышел из своего дворца босоногим, завернутым в порванный плащ, словно какой-то слуга, и вместе с Кайерой отправился на рынок. Имперцы и хиверы бросали свои занятия и провожали его восторженными взглядами. Дети с хохотом бежали за ним и иногда смешно завывали, пытаясь ему подражать. Впервые за всю историю Империи Король ходил среди них. Когда его живот заурчал, толпа взорвалась смехом.
– Ваше величество, – с поклоном обратилась к нему торговка, – не хотите ли преломить с нами хлеб?
Халк взял предложенное угощение, а Кайера поклонилась женщине в ответ.
– За эту еду, за этот мир, за этих друзей мы благодарим тебя, о Пророк.
Женщина лучилась счастьем, глядя, как Халк подносит ко рту хлеб. Но, прежде чем он успел надкусить угощение, на горизонте расцвел огненный цветок и раздались выстрелы.
Глава семнадцатая
Пока Зеленый Король страдал в своем дворце, пожираемый Шипами, Эллоэ, Миэк и Бруд отправились в разведку, отмечая, на каких улицах и в каких особняках на северо-западе еще оставались имперские солдаты и личные охранники. Пятый Префект, облаченный в робу слуги олигарха, смог, используя свое непревзойденное умение заговаривать людям зубы, пробраться за парочку оград. И вскоре они уже знали, где и кем планируется первая попытка контрреволюции.
Едва забрезжил рассвет, Эллоэ возглавила атаку на особняк Сенатора Сафана Кирго. Сначала она, соблюдая формальности, крикнула, что предлагает ему сдаться. Когда в ответ стражники бросили гранату, Эллоэ лишь рассмеялась, а потом замахнулась своим огнеметом, словно битой, и отправила бомбу обратно за баррикады. Затем сожгла еще четырех защитников особняка и повела солдат за собой внутрь.
Она нашла Сенатора Кирго в его гардеробной, где он пытался облачиться в броню, которую в последний раз носил двадцать лет назад, во время первой Войны Шипов. Увидев Эллоэ, он сразу же принялся лепетать о своей невиновности и с полными слез глазами напомнил ей о том, что посылал ей цветы по случаю победы в школьном чемпионате по вольтижировке. Затем из кабинета Сенатора вернулся Пятый Префект и принес с собой письма, доказывающие причастность Кирго к мятежу. Сенатор ринулся к окну, и Эллоэ начала картинно обнажать меч. Этого промедления оказалось достаточно, чтобы побег завершился успехом.
Сенатор был не дурак: несясь сквозь город, он запутывал следы, менял направление и трижды сменил костюм. Но Миэк и Бруд с воздуха проследили за ним ровно до дверей полуразрушенного зала Сената: там Кирго встречался с остальными семью предателями-олигархами, явившимися на собрание в сопровождении ста тринадцати стражников.
Они готовились к войне. И Миэк им ее устроил.
* * *Когда прибыла Эллоэ, Миэк уже проводил зачистку. Он выбивал двери и убивал любого, кто осмеливался поднять оружие. Его панцирь был залит черной кровью имперских солдат и олигархов, а запах стал черным, кислым и гневным. Эллоэ окунулась в этот аромат, с ухмылкой обнажила меч и выбила дверь. Стоящая за ней женщина средних лет, облаченная в шелковую робу, закричала и подняла нож. Эллоэ одним ударом отбросила ее на землю. Но тут они встретились взглядами, и Эллоэ в ноздри ударил давно забытый запах: позднего лета, вареных яиц и травы.
– Эллоэ?
– Мама?
Кала Каифи – жена Ронана Каифи, мать Эллоэ Каифи и директриса Чалинского отделения Имперской Академии Науки и Искусств – поднялась с пола и отряхнула свою робу настолько величественно, насколько это было вообще возможно в ее положении.
– Что… что ты здесь делаешь? – спросила Эллоэ. – Я думала, ты в школе!
– Я перебралась сюда после того, как вернулись Шипы. Во имя Пророка, детка, что ты с собой сотворила?
Мать Эллоэ осуждающе нахмурилась и, протянув руку, поправила дочери челку. Этот жест преследовал Эллоэ всю ее жизнь. Внезапно она снова превратилась в девочку девяти сезонов
