«Баал Гаап устраивает совместную оргию с бессмертным принципалом Авдеем!»
Невозможное и невероятное свершилось.
Зур, так же как всё Отражение, видела, что органики и Божественные постепенно темнели – шаг за шагом, вслед за миром, который отравляли Первородные, но впервые в сети грешников угодил органик столь высокого ранга.
«А прежний дьяк-меченосец оказался Сердцеедом… – припомнила она недавний скандал. – Видимо, не случайно».
– Татум баал… – Как только Зур вышла из ложи, к ней тут же подбежал Виран. – Татум баал, Шварц сказал, что хочет забрать посылку.
«Шварц? Значит, за похищением Письменника стоит Гаап…»
В этом тоже не было ничего неожиданного: из московских баалов бросить вызов Молоху мог только он.
– Отдай, – распорядилась Татум.
– И вас хочет видеть Амон, – закончил Виран.
«Амон… Ах да, Айзерман…»
Зур впервые оказалась в центре сплетения такого количества интриг, и стремительность событий стала её немного смущать. А ведь ещё нужно принять поздравления, поговорить с другими гостями, провести аукцион актёров…
– Я всё устрою, – прошептал Виран, вкладывая в руку Зур бокал с игристым. – Выйдите к гостям, Татум баал, примите почести!
* * *– Где ты находишься? – прошептал Иннокентий. – Я не могу засечь твоё местонахождение.
– Внизу, – ответила Бри.
– Это понятно.
– Не перебивай меня! – Хамелеон выдержала паузу. – Рядом с гримёрками есть грузовой подъёмник, спустись на три уровня вниз.
– Как мне попасть к гримёркам? – проворчал Кросс. – Тут полно народу.
– Придумай что-нибудь!
– Договоримся так: захвати Письменника и поднимайся, а я организую коридор на улицу.
– Договорились… – вздохнула Бри, но через секунду выругалась: – Стоп!
– Что случилось? – насторожился толстяк.
– За Письменником пришли.
– Проклятье! Кто?
– Не вижу… они в тёмных плащах. С ними Виран, но остальные прячут лица… – Бри выдержала паузу. – Шесть воинов, скорее всего – волколаки. Я с ними не справлюсь.
– Я встречу их наверху, – решил Кросс. – А ты действуй, как сочтёшь нужным. Не потеряй наручники.
– Кандалы, – поправила его девушка.
– Это для вас, ущербных, кандалы, – хихикнул Иннокентий. – А для меня – игрушечные наручники.
* * *– Странно, что совсем недавно вы говорили о тенях, – проворковала Татум, с улыбкой разглядывая Кирилла. – Как будто о моём театре.
– Вы слушаете шоу? – удивился Амон.
– Довольно часто.
– Не ожидал.
– Вы удивитесь, когда узнаете, сколько людей на самом деле вас слушает, Кирилл Амон, – Зур сделала глоток вина – бокал на мгновение полностью скрылся под капюшоном, но почти сразу вернулся на свет. – Вы интересны Отражению.
– И вам?
– Всем.
– Звонили мне?
– Звонила, но меня всё время опережали, – вздохнула женщина.
– У вас есть возможность задать вопрос сейчас.
– Я думала, это вы хотите задать мне вопрос, Кирилл Амон. Ведь сегодня вы пришли ко мне, а не наоборот.
Он неожиданно понравился Татум: высокий, плечистый, раскрепощённый и совершенно чужой здесь, на празднике Первородных, в грязной и бездонной трясине московской Тьмы. Но при этом – ни капли страха или смущения, хотя вокруг одни только грешники. Абсолютное спокойствие, и лишь иногда по лицу скользит лёгкая тень, как будто Амон хочет скривиться, но дипломатично сдерживается.
«Сдерживайся, демонстрируй воспитание, прячь отвращение глубже! Сначала будет неприятно, потом войдёт в привычку, а в конце концов ты станешь равнодушным ко Злу!»
Татум видела подобное не один раз и не сдержала улыбки. Невидимой из-за низко надвинутого капюшона.
Дипломатичный дурачок ей понравился, будет приятно видеть его потемневшим.
«А возможно, милый мальчик, я сама возьму тебя за руку и отведу к сердцу Тьмы… Интересно, тебе нравятся миниатюрные женщины? А крупные мужчины?»
Портной, который подвёл к Зур Кирилла и его рыжего приятеля, выбрал идеальное время: хвалебные возгласы и вдумчивые поздравления закончились, гости занялись аукционом актёров, раскупая удовольствие на ближайший день, и позабыли о хозяйке театра. И место Зиновий подобрал правильное: Татум встретилась с мужчинами в углу, у двери, за которой находились гримёрки, и они могли в любой момент войти в коридор и скрыться от любопытных глаз.
Портной их свёл, а сам исчез, что тоже было на руку Зур.
– Как вы заставляете актёров творить те мерзости на сцене? – хмуро спросил Амон. – Подчиняете их разум?
– И да, и нет, – мягко ответила Татум. – Я действительно могу подавить чью угодно волю, превратить в игрушку и заставить делать всё, что мне угодно. При этом я обрету марионетку, но потеряю актёра. Потеряю талант… Я давно убедилась, что талант несовместим с искусством прямого подчинения, и отыскала иной способ…
– Не столь жестокий?
– Более действенный, – уточнила Зур. – Если вы понимаете разницу… – И свободно продолжила: – Всё дело в тенях, Кирилл Амон. Тени – это часть мира внешнего, который вы видите каждый день, но при этом – часть вас самого. Тень живёт внутри каждого, и я вижу разум шахматной доской – чёрные и белые клетки, на ней фигуры – чёрные и белые, а вокруг – тени, только чёрные. Главный секрет заключается в том, что я умею наделять тени силой, помогаю им закрыть белые квадраты и белые фигуры. Я не подчиняю чужой разум, Кирилл Амон, не делаю актёров марионетками, а дарю им новую жизнь. Новое ощущение мира. Все мои актёры наслаждаются на сцене, потому что у них внутри нет ничего, кроме теней. А то, что вы назвали мерзостью, для них есть способ обретения счастья.
– Они понимают происходящее? – изумился молчавший до сих пор Машина. – Они не под наркотой и не под гипнозом?
– Они понимают происходящее и наслаждаются, – подтвердила Зур. – Они не играют – они живут. Они так живут.
Амон вновь почувствовал приступ дурноты, и снова – от омерзения.
– Это ещё чудовищнее, чем я ожидал.
– Спасибо, Кирилл Амон. Ваши слова много для меня значат.
А Машина вдруг подумал, что Татум напрасно острит – она просто не понимает, кто перед ней, не догадывается, что если Кирилл в какой-то момент решит её убить – он её убьёт. И ни многочисленная охрана, ни гости-колдуны, ни присутствие Гаапа его не остановят. А Кирилл, судя по выражению глаз, был близок к тому, чтобы порвать женщину в клочья голыми руками.
Потому что до сих пор его ни разу не тошнило от омерзения.
– Я не хвалил вас, – мрачно произнёс Амон, сдержавшись.
– Вы изумлены, – кивнула Зур и тем чуть-чуть сняла возникшую напряжённость. – С другой стороны, это ведь не первая эпатажная постановка, которую вы посетили.
– Ваша – самая талантливая.
– Вам наверняка обо мне рассказывали, – капюшон качнулся в сторону Покрышкина. – И вы искали встречи не для того, чтобы расспросить об актёрах.
– Мы можем поговорить без свидетелей?
– Вас смущают гости?
– Я приехал к вам.
– Прошу. – Татум поставила недопитый бокал на поднос официанта, первой шагнула в коридор и вошла в третью дверь справа. Знала, что предыдущие комнаты уже превращены в «кабинеты», где нетерпеливых гостей ублажают актёры. Пока – в «кабинетах», но скоро веселье охватит весь амфитеатр: и холл, и зал, и сцену. Все постановки Театра Теней обязательно заканчивались оргией.
Стоявшие
