– А вы к этому привыкли, – тихо сказал Амон. – Отражение – ваш дом, и вы давно наплевали на то, что он рехнулся от крови.
– Не наплевал, – в тон Кириллу произнёс Авадонна. Он не собирался откровенничать, но неожиданно для себя «завёлся» и не смог остановиться: – Раньше я думал, что Древние ведут Землю во Тьму, а точнее – в пропасть Тьмы, но я ошибался: Древние мертвы, а стало только хуже. Зло катится по миру, подобно снежному кому, увеличиваясь в размерах, притягивая и органиков, и Божественных – всех, кто обладает силой. Зло говорит, что силу можно использовать как вздумается, что главное – это твои желания, а если не получается взять – можно отнять. Зло туманит головы всем подряд, не делая исключений, и теперь Тьмы стало так много, что она вызывает омерзение.
– Даже у вас? – изумился Амон.
– Я полукровка, – напомнил карлик.
– Вы давно доказали, что это не так.
– Так будет всегда, Кирилл, потому что я не в состоянии вытащить из себя кровь органика… – Авадонна хмыкнул. – Я давно доказал, что выбрал сторону, а это немного другое.
– Тогда почему вы против Зла?
– Потому что когда оно победит – пропадёт смысл.
– Разве во всём есть смысл?
– Абсолютно во всём, – подтвердил карлик.
– И в чём смысл Зла?
– В наличии выбора.
– И только?
– Разве этого мало?
Мужчины помолчали, прекрасно понимая, что уже наговорили на обвинение в ереси отрицания Зла, после чего Авадонна невозмутимо продолжил:
– Тьма даёт много, и цена, которую она требует, на первый взгляд не кажется чрезмерной. Но только на первый. В действительности, вся жизнь постепенно становится ценой, потому что идея Зла начинает управлять принявшим её. Потому что исчезает всё, кроме неё… Первородным проще, ведь грех для них естественное состояние, Первородные растут с пониманием Зла. Органики же начинают терзаться, мучиться сомнениями, но в большинстве своём мирятся с выбранным путём и окончательно звереют. Понимая, что потеряли, органики превращаются в чудовищ, и их деяния превосходят выходки Первородных. Органикам нельзя во Тьму, потому что их исступление обрушит мир в тартарары. Нужно любым способом остановить снежный ком Зла.
– И вы готовитесь к войне.
– А что бы ты делал на моём месте?
– Я за то, чтобы каждый занимался своим делом, – суховато ответил Амон. – Кто в действительности преследует Ольгина? Кто нанял Братство? Гаап?
– Мы вместе, – не стал лгать Авадонна.
– Но вы не в восторге от происходящего, – понял Кирилл.
– Но это не значит, что я стану вам помогать, – обозначил свою позицию карлик.
– Ольгина можно спасти? – спросил Амон. – Что нужно пообещать? С кем переговорить? У его жизни есть цена?
Он не шутил, когда говорил: «перестреляю всех и лягу спать», но не хотел до этого доводить. В первую очередь нужно искать компромисс.
– Не уверен, – вздохнул Авадонна. – Авдей считает, что убийство Лаврича нанесло ему оскорбление, но понимая, что натворил Сердцеед, не хочет мстить в открытую. Дьяк-меченосец Айзерман пачкаться об эту историю отказался, и Авдей обратился к Гаапу. Гаап велел мне нанять Братство, а когда они облажались, отправил за вашим недобрым великаном Ксану. Знаете её?
– Нет.
– Новая, очень перспективная ведьма. Гаап хочет натаскать её на кровь и потому отправил на охоту… – карлик выдержал короткую паузу. – Она придёт к вам, Кирилл.
– Зачем?
– Все понимают, что Ольгин может получить помощь только от вас с Машиной – больше никто не рискнёт противостоять Братству, так что в первую очередь охотники пойдут к вам.
– Все понимают? – уточнил Амон, барабаня пальцами по столешнице.
– Все, – подтвердил карлик.
– Если я действительно такой гвоздь в стуле, то почему меня до сих пор не убили?
– Считайте эту историю первой серьёзной проверкой, Кирилл, – улыбнулся Авадонна. – Либо вы отступите и потеряете уважение, превратившись в некое подобие Братства, либо вас начнут убивать.
– Все?
– Пока – нет, но какая, в сущности, разница? Что же касается гвоздя… – карлик свёл перед собой пальцы и внимательно посмотрел Амону в глаза. – Невозможно идти против своей природы, Кирилл. И пусть вы ничего о себе не помните, там, внутри, за стеной беспамятства, вы всё равно тот, кто вы есть. И всегда будете поступать сообразно своему воспитанию, убеждениям и принципам. Даже если ни черта не помните.
– Хотите сказать, что я всегда был гвоздём?
– Боюсь, всё намного хуже…
* * *«Я никогда не выйду за границу себя? Всегда буду поступать так, как меня научили? Всегда буду поступать правильно, даже не зная, как это – правильно? А как правильно? Я чувствую отвращение к Тьме, но помогаю Ольгину. Я убиваю, спасая жизни, и не испытываю угрызений совести… А должен? Если должен, то почему? Если не должен – то почему? Потому что я воин? Я убиваю равнодушно, как воин, но Отражение слушает моё слово… Что я несу миру: меч или книгу? Кто я?»
Кто?
Каждая встреча с Авадонной заканчивалась для Кирилла подобными мыслями. После каждой встречи Амон задумывался о себе и злился, не в силах пробить стену беспамятства и добраться до настоящего. Скрытого внутри, но живого, а главное – управляющего им… И ругался на того Кирилла, которого называл настоящим.
После каждой встречи.
Распрощавшись с карликом, Амон отправился домой: принять душ и переодеться, но, подойдя к двери, понял, что она открыта. Не взломана, а именно открыта, то ли отмычкой, то ли точной копией ключа. Качнул головой, усмехнулся, едва слышно пробормотал: «Ну, разумеется, история ведь только началась…», вытащил из кобуры «12», прикрыл за собой дверь, но не захлопнул, избегая ненужного шума, и медленно прошёл в квартиру, внимательно прислушиваясь к её тишине. Ничего подозрительного не услышал. Зато увидел: на диване гостиной уютно устроилась красивая черноволосая женщина в короткой юбке и прозрачной белой блузке. Настолько прозрачной, что не скрывала ни чёрный бюстгальтер, поддерживающий полную грудь, ни замысловатую татуировку, бегущую по левому плечу к шее. Второй, не менее искусный узор, украшал правое бедро незнакомки. Женщина скинула туфли, забравшись на диван с ногами, и смотрела в окно, выходящее на зелёный двор.
– У тебя тихо.
– Хорошие стеклопакеты, – объяснил Амон. – На самом деле здесь, в центре, можно сойти с ума от шума.
– У тебя тихо, – повторила женщина, не поворачивая головы. – Машины, голоса, шум города – проходящая ерунда. Кожура, которая легко слетает, открывая подлинную суть выбранного тобой места – здесь удивительно тихо.
– Поэтому и выбрал, – улыбнулся Кирилл, тоже посмотрев в окно, на едва видную среди деревьев колокольню церкви Всех Скорбящих Радости.
– Умеешь выбирать?
– Как видишь, умею, – подтвердил он и светским тоном осведомился: – Чаю?
– Может, позже.
– Бокал вина?
– Белое полусухое холодное.
– У меня как раз есть.
Амон вернул «12» в кобуру, бросил мотоциклетный шлем в кресло, сходил на кухню и вскоре вернулся с двумя бокалами. Женщина за это время даже не пошевелилась, продолжала смотреть
