Пару раз на улице мне мерещился Костя, – точнее, человек в яркой рубашке с принтом, как псилоцибиновый трип, – маячил где-то впереди: то в толпе на переходе через дорогу, то в очереди в супермаркете, лица я не видел, но фигурой, осанкой он был точь-в-точь Костя, и это странно, но я ужасно боялся встретиться с ним глазами, как только видел эту яркую, кислотную рубашку, тут же бежал – как можно дальше, не оглядываясь.
Совсем нервы не к черту.
– Мне нужен пистолет, – сказал я. Мы с Борей сидели в «Черте» – у него тоже был обеденный перерыв. Я рассказал ему о слежке и о том, что пару раз, возможно, видел Костю в супермаркете, и снова повторил: – Я серьезно, мне нужен пистолет. – Боря долго смотрел в окно. По площади мимо ПС шли три буддистских монаха – лысые головы и желтые одежды.
– Ствол? Тебе? Не, бро, это плохая идея.
– Это еще почему?
– Есть два способа объяснить: долгий и скучный и быстрый, но болезненный. Какой выбираешь?
– Быстрый.
– О’кей, идем.
Мы вышли на улицу и направились к офису мимо Памятника Сыру. И тут он ни с того ни с сего заехал мне локтем в нос. В глазах потемнело, я с трудом удержал равновесие.
– Какого хера? – Я держался за переносицу, теплая кровь уже капала на майку. – Твою мать, Боря, какого хера?
– Ты сам выбрал, вот я и.
– Ты дурак, что ли? Боже, как же больно.
– Вот и я о том же.
Я стоял, наклонившись вперед, искры из глаз, вот-вот блевану. Боря склонился ко мне.
– Ствол, Егор, нужен только тем людям, которые способны им воспользоваться. Вот возьми. – Протянул мне пару салфеток. – Заткни ноздри. Вот у меня нет ствола, а знаешь, почему? Потому что я такой же, как ты. Я трусливый. И безобидный. Не смогу нажать на курок в критический момент. И ты тоже не сможешь.
– Я? С чего ты взял?
Он толкнул меня – так сильно, что я завалился на спину и больно ударился затылком о брусчатку. Боря тут же подскочил ко мне.
– Ой, блин, прости, бро, я не хотел, не думал, что ты так легко завалишься. Просто пытаюсь объяснить тебе, почему ствол – плохая идея.
– Что теперь? Будешь бить меня ногами?
– Да нет, что ты. Давай помогу.
– Иди в жопу! Не трогай меня!
– Я тоже как-то хотел купить ствол, но меня отговорили. Так же, как я тебя сейчас.
– Что это, блядь, за способ такой?
– Ты не способен на обдуманную агрессию, понимаешь? Я ударил тебя, а потом уронил на асфальт, а ты даже не ответил. Ты безобидный.
Он снова попытался помочь мне, но я оттолкнул его – в голове гудело, мне было тошно и стыдно одновременно. Я понял, что он прав. Пистолет под подушкой вряд ли успокоит меня, скорее наоборот – я просто случайно прострелю себе что-нибудь. А если на меня нападут, я не смогу нажать на курок. Кого я обманываю? Не смогу ведь, я и сам это знаю.
Я открыл глаза, надо мной склонился Боря.
– Отвали, – сказал я, – ты мешаешь смотреть мне в серое, бездонное небо Аустерлица.
– Какой Аустерлиц? Мы в Москве.
– Это шутка такая, неуч.
– Ты в порядке?
– Нет, пытаюсь пережить унижение. Ты прав. Ствол – плохая идея.
Он помог мне подняться, отряхнул мне спину. Дал еще салфеток (откуда у него их столько при себе?).
– Да не переживай ты так. Хер с ним, со стволом. С оружием есть одна проблема – оно стреляет. Всегда. И тут уж либо ты убийца, либо ты убит. Я вот с шокером хожу.
– С чем?
– С шокером. – Сунул руку под мышку, достал и показал мне шокер. – Четыре миллиона вольт. Любого быка вырубит на раз, с трех метров, сквозь любую одежду, и никакой уголовки, все живы-здоровы. Ну, разве что в беременных женщин лучше не стрелять, хехе. И в детей. И в инвалидов. А если бык какой докопается, то – бах! – и пока бык очухается, твои следы уже остынут.
– Хм. – Я взял шокер у него с ладони, повертел в руке. – Выглядит круто. А как он включааааааААААААААААААА
ААААААААААААААААААААААААААААА
ААААА
ААААААААААААААААА
ааааа
ххххххххх
* * *Четыре миллиона вольт в моем теле.
Представьте, что из вас вынули душу и в образовавшуюся пустоту насыпали холодного битого стекла. Потом вас хорошенько растрясли и бросили в ванну, наполненную иглами, – и каждое движение, каждый мышечный спазм – это боль, ледяная внутри, обжигающая снаружи. Кожа как будто горит, пузырится, а внутренности, наоборот, словно залили жидким азотом.
И акустический шум в ушах – бесконечный, обрывистый шелест полиэтилена.
Помню, как в детстве мама впервые привезла меня в супермаркет, под Аксаем. Чтобы его возвести, сотрудники строительной компании вырубили вишневый сад (это не метафора и не отсылка к Чехову, это реальность – они действительно вырубили вишневый сад; в прямом смысле). Главное, что я помню, – это пакеты. Белые полиэтиленовые пакеты с логотипом супермаркета и лозунгом «Для всей семьи!!» – именно так, с двумя восклицательными знаками. Пакеты раздавали бесплатно, и для провинциальных жителей это было что-то новенькое. Пакеты, с логотипом, бесплатно? Да вы шутите! Люди хватали их не глядя, вместе с покупками каждый тащил еще и пакет с пакетами.
Но тут была проблема: супермаркет располагался прямо в степи, в чистом поле – а надо ли говорить, какие там сильные ветры? И так и получалось: люди хватали пакеты, выходили на парковку, и штормовой ветер надувал их, как паруса, и вырывал из рук. Куски полиэтилена летели прочь и цеплялись за ветки вишневых деревьев, немногих оставшихся в живых после стройки огромного магазина. Деревья не принадлежали супермаркету и чисто юридически росли за пределами его территории, поэтому пакеты, зацепившиеся за ветки, снимать никто не спешил. И это было жутковатое зрелище – особенно на слух. Ты идешь по парковке и слышишь, как штормовой ветер треплет пакеты на ветках – словно безумные акустические помехи. Белый шум.
Именно их я услышал сначала. Затем – сирену «скорой помощи».
Я очнулся в больнице, весь опухший, словно с похмелья. В глаза бил яркий свет, и голова от него трещала, как кубик льда, брошенный в горячую воду.
– Ну и дебил же ты. – Это был Боря. Я видел его зыбкий силуэт справа от койки. – Как вообще можно было, а? Ты понимаешь, как ты меня подставил? Они уже мусоров вызвали, думают, что это я тебя шарахнул.
Я попытался сказать что-то – голос хриплый и ломкий:
– Зачем мусоров?
– Они не верят, что человек может сам себя случайно из шокера ударить. И я их не
