– Мойку знаю…
– Матильда же в детстве воспитывалась в русском пансионе, в Лапеенранте. Это такой ма-аленький городок в Южной Карелии, в России. Там много русских.
Простившись с новым знакомцем, Давыдов забрался наконец в возок, и верный Андрюшка ухватил вожжи:
– Н-но, милая, н-но!
Позади, на лестнице, освещенной падающим из окон светом, вдруг послышался смех. Любопытствуя, Денис высунулся из возка, глянул и присвистнул. Опять эта смешливая молодежь, девчушки-хохотушки, Анна-Кайса с подружкой. И куда их черт на ночь глядя понес?
– А ну-ка, Андрей Батькович, заверни!
Подъехав к ступенькам, гусар призывно махнул рукою:
– Эй, мадемуазели! Садитесь-ка, подвезу.
Девчонки замотали головами:
– Эй, эй! Киитос.
«Эй» – это по-фински «нет», это Давыдов узнал уже.
– Ну, нет так нет. Было бы предложено. Прощевайте, мадемуазели. Адью!
* * *Русским гарнизоном в небольшом городке Вазе командовал сводный кузен Давыдова Николай Раевский, с ходу предложивший Денису остаться у него в качестве штаб-офицера.
– Ну, а ежели ты, братец, сразу в дело хочешь, то тогда – да, к Кульневу! Яков Петрович как раз моим авангардом командует. У него там что ни день, то веселуха! Впрочем, и у нас скоро так же будет. Наступление, брат.
Финский городок Гамле Кульнев занял с ходу, еще до приезда Давыдова. Там его Денис и нашел – Яков Петрович, по своему обыкновению, занял самую неказистую халупу, предоставив своим офицерам выбирать куда более комфортное жилье.
Когда Давыдов вошел, то не сразу узнал своего старого приятеля и друга. Лишь когда тот встал, поднялся во весь свой высоченный рост, едва не ударившись о притолочину… Знакомые бакенбарды и пышная шевелюра прославленного воина и командира уже были тронуты сединой. Еще бы, он был старше Давыдова на двадцать один год, что ничуть не мешало дружбе.
– Ох ты, бог мой! Денис! Какими судьбами?!
Здоровенный седоватый детина в синем с голубой опушкою доломане гродненских гусар распахнул объятия:
– Ах, черт возьми, как же я рад тебя видеть! Как там князь Багратион?
– Велел кланяться, – Давыдов улыбался, чувствуя радость от встречи со старым своим другом. – Я вот у него к тебе отпросился. Примешь?
– Нет, прогоню! – захохотав, Кульнев облобызал гостя и тотчас же усадил за стол. – Садись, садись, дружище! Еды у меня нынче много. Третьего дня знатный шведский магазин взяли… Ах, Денис, Денис… Неправильно мы воюем, вот что!
Угощая Давыдова, Яков Петрович скорбно затряс головой:
– Неправильно, да. Слишком уж нерешительно, вяло. Надобно шведские войска бить, а не земли захватывать. Ну да ладно, схлестнемся еще с врагами, ага. У тебя ж, поди, новые стихи есть? Прочтешь?
Целый вечер друзья проговорили о многом. Давыдов читал стихи, Кульнев рассказывал. О стойкости врагов, о «взволнованных» шведами финских крестьянах, организовавших в непроходимых лесах самые настоящие партизанские отряды. О том, что воевать надо куда как энергичнее, не так, как Буксгевден…
– Совсем-совсем не так, брат ты мой Денис! Ах, мы ж тут с Раевским… да на свой страх и риск… А шведы что-то задумали, явно! Ну, ты тут располагайся, а я пойду, проверю посты.
– И я с тобой, Яков Петрович! – тут же вызвался Денис. – Заодно спрошу – ты хоть когда спишь-то?
Кульнев пошевелил кустистыми своими бровями:
– Я, друг мой, не сплю и не отдыхаю, чтоб армия моя по ночам спала и отдыхала и ни в чем не нуждалась. На то я и командующий авангардом!
Надевая ментик, Яков Петрович покачал головой:
– Со мной, говоришь? Ну, пошли. Только знай – сам напросился.
Далеко, впрочем, идти не пришлось. Выбранная для жительства Кульневым халупа располагалась на самой окраине городка, в той его части, откуда вероятнее всего можно было ожидать внезапного нападения неприятеля. Караулы же располагались рядом в лесу, а также и на городских улицах с редкими заборами и домами. Именно такие, на вид позаброшенные, улочки и выходили на окраину.
Караулы оказались разномастными: службу несли и гродненцы, и ахтырцы (синие ментики и коричневые), да еще и драгуны. Еще издали заслышав шаги, дюжие молодцы грозно закричали в темноту, спрашивая:
– Стой, кто идет!
– Павлоград! – тут же отозвался Кульнев.
В ответ тотчас послышалось:
– Сумы! Здрав-желаем, ваш бродь!
– И вам не хворать, братцы. Все подобру у вас?
– Подобру, господин полковник!
– Ну, служите дальше. Обо всем подозрительном докладывать лично мне!
Так проверили один караул, второй, третий, а когда добрались до последнего, восьмого, поста, в небе ярко выкатилась луна. Выглянула из-за облака, полыхнула бесстыдно, словно женская грудь из-под декольте, осветила все вокруг ярко-ярко: и темные, стоявшие в отдалении дома, и камни, и занесенную серебристым снегом лесную опушку.
– А вот это нехудо, – глянув на луну, полковник ухмыльнулся в усы. – Ежели что задумают шведы – так сразу и видать. Наших же… Ты кого-нибудь видишь, Денис?
– Нет, – вглядываясь в запорошенные инеем кусты, Давыдов покачал головою. – Ничего не вижу. А что, тут пост?
– Именно пост, – негромко хохотнул Яков Петрович. – А, ну-ка… Эй! Петербург!
– Киев! – отозвались из-за кустов, вышли… И тотчас же что-то скользнуло в воздухе, просвистело над ухом, ударив в кривой ствол ольхи.
– Ложи-ись! – быстро крикнул Денис. – В снег все. Живо!
– В снег! – бросаясь в сугроб, Кульнев подтвердил приказ.
С минуту все затаились, выжидая… Стояла мертвая тишь, лишь откуда-то издалека налетевший ветер приносил волчий вой. Дэн покусал усы…
– Я гляну, что там?
– Осторожнее только… Давай.
Верховой ветер погнал по небу облака, затянул луну. Стало темно, и добравшемуся до ольхи Давыдову пришлось вновь дожидаться, когда посветлеет.
– Ну, давай же, выглядывай! – нетерпеливо шептал гусар. – Ну, скорее.
Наконец, из-за облака снова показалась луна, проглянула… и в призрачном мертвенно-серебристом свете Дэн явственно увидел воткнувшуюся в ствол стрелу! Гусар чуть привстал, протянул руку… И снова услышал свист, и едва успел упасть в сугроб, затаиться… Очередная стрела просвистела над самой его головой, упав
