– У меня вопрос. Вчера ты говорил о том, что вы как будто собираетесь изменить мир. Что именно это значит и для чего тебе такая власть?
– Тебе не стоит беспокоиться. Тебя и твоих людей это не коснется.
– Каких моих людей?
– Тех, за кого ты переживаешь, – ответил Брейтуайт. – Родные. Друзья. Они все будут под моим покровительством, обещаю… Итак, Руби, твое решение?
* * *– А кто из них был плохой: Джекил или Хайд? – спросила Руби.
В воскресенье она обедала с сестрой и Аттикусом в доме Уинтропов – напросилась после церкви. Летиша несказанно обрадовалась, и от этого Руби жег стыд.
– Мистер Хайд – второе «я» доктора Джекила, – ответил Аттикус. – Выпуская его на свободу, Джекил мог творить все то, для чего сам был слишком хорошо воспитан.
– Если так ставить вопрос, то они оба плохие, – вмешался мистер Фокс, жилец Летиши. Он играл с дочкой в шахматы на другом конце обеденного стола. – Это ведь один и тот же человек.
– А разве… – Руби читала повесть еще в школе, поэтому вспоминала с трудом. – А разве они не разругались или вроде того? Мистер Хайд ведь убил кого-то, верно? И тогда доктор Джекил решил избавиться от него.
– Да, Хайд вышел из-под контроля, – продолжил Аттикус. – Но надо понимать, что Хайд – тот же Джекил, только без капли добра и самоконтроля. Именно поэтому он забил сэра Кэрью до смерти. Тогда Джекил решил исправиться и перестал употреблять эликсир. Увы, слишком поздно: Хайд стал проявляться сам по себе.
– Мало кто замечает, – добавил мистер Фокс, – что об отношениях между Джекилом и Хайдом мы узнаем исключительно из уст Джекила. А он рассказчик ненадежный.
Мистер Фокс отвернулся от доски, и дочка, воспользовавшись этим, тихонько передвинула своего ферзя на другую клетку.
– То есть, вы хотите сказать, что доктор Джекил все наврал? – спросила Руби.
– Я хочу сказать, что люди проявляют чудеса изворотливости, если хотят свалить вину на кого-нибудь другого. Да, он сознается в убийстве, потом еще в куче нелицеприятных поступков, которые он, кстати, даже не описывает, а когда доходит до сути, начинает юлить и в итоге сводит все к тому, что технически виноват вовсе и не он. Да, он раскаивается, однако при этом до последнего стремится избежать наказания за содеянное. – Мистер Фокс пожал плечами. – Нет, возможно, мистер Хайд и был злом во плоти, но доктор Джекил напирал бы на это в любом случае, даже выдумай он себе эту маску.
Мистер Фокс снова повернулся к доске и, сурово посмотрев на дочку, вернул ферзя туда, где тот стоял.
– А с чего это ты заинтересовалась мистером Хайдом? – спросила Летиша.
– Просто так.
* * *Прошло два дня. Руби сидела одна в кухне дома в Хайд-Парке и ждала звонка от Брейтуайта.
За все время сотрудничества она выполнила четыре «поручения». Дважды Руби в своем обличье ездила в центр делать покупки для несуществующей мисс Чейз. Оба раза она поднималась на второй этаж универмага «Карсонс» и смотрела из окна на заведение, где часто обедал Ланкастер. Ей надо было узнать, водит ли он туда кого-нибудь и кого именно. В первый раз Ланкастер пришел один, а во второй – с мастером ложи из села в Висконсине.
На третье поручение отправилась Хиллари. Ей следовало приехать на стоянку в центре и ровно в четверть третьего спуститься по заранее оговоренной лестнице. Там ее ждал знакомый «даймлер». На нем она доехала до сервиса в Оук-Парке, который занимался редкими зарубежными машинами. Работников предупредили, так что ей даже не пришлось опускать стекло. Она просто, не шевелясь, сидела за рулем, пока меняли масло, мерили давление в шинах и выполняли другие технические процедуры – простые, но длительные. Затем снова вернулась в центр. Только один раз ей стало не по себе: от самого сервиса за «даймлером» увязался какой-то полицейский автомобиль без номеров. А потом отстал.
В общем, главным недостатком этой работы были не поручения или ожидание, а непредсказуемость графика. Как и обещал Брейтуайт, свободного времени у Руби было в достатке, но невозможность спланировать свой день не давала насладиться свободой, даже в обличье белой женщины. Стало ясно, что подработку ей не найти, не говоря уже о полноценной второй работе. Утешало одно: все это скоро завершится, надо потерпеть несколько месяцев. Максимум – год. По крайней мере, ее не заставляют делать ничего дурного.
И вот вчера было очередное «поручение». Снова для Хиллари. Пришлось замаскироваться: перед выходом она заколола волосы, убрала их под платок, надела темные очки, невзрачное коричневое платье и старое пальто поверх. Ровно в полдень она вошла в главный полицейский участок Чикаго и спросила у дежурного сержанта, где тут у них ловят грабителей. Ей объяснили, она поднялась на третий этаж, но повернула не направо, а налево – к двери с табличкой «Отдел по борьбе с организованной преступностью, спецподразделение». Внутри никого не было, как и предполагал Брейтуайт. Хиллари подошла к кабинету с надписью «Кап. Джон Ланкастер» и нашарила в кармане пальто жетон, который ей дал Калеб.
Жетон представлял собой кусочек полированной кости размером с пятидесятицентовик. На одной стороне была изображена сова с огромными глазами, больше похожими на окуляры бинокля, а на обороте – снова те непонятные буквы, на которые кто-то капнул красными чернилами (так Руби убеждала себя).
Брейтуайт не уточнил, для чего этот жетон, только сказал, что спрятать его нужно где-нибудь неподалеку от стола Ланкастера или внутри. Руби подергала ящики. Нижний оказался не заперт; она уложила жетон в самую глубь, за папки, и снова вышла на лестницу. Навстречу ей поднимались двое мужчин; один из них – Берк, тот самый невежливый охранник с собрания. Хиллари как ни в чем не бывало, полагаясь на маскировку, прошла мимо. Берк в это время разговаривал со спутником, поэтому даже не обратил на нее внимания. Однако, дойдя до площадки между этажами, она спиной почувствовала его взгляд. Чтобы не обернуться, пришлось собрать всю смелость в кулак. Руби спустилась в фойе, вслушиваясь в шаги за спиной и ожидая, что