– Я учту это, Эйслин. Мы все в одной лодке.
Надеюсь, он именно так и думает.
– Машина заберет тебя в семь. Будь готова дать несколько комментариев нашей группе.
Он вешает трубку.
Я молча смотрю на свой телефон. На что я согласилась? Произнести речь? Перед огромной толпой незнакомцев? Почему-то это кажется мне более пугающим, чем отбивать вопросы кучки репортеров, стоя на крыльце. Может, лучше пока сосредоточиться на организационных вопросах, например решить, что надеть? Я кажусь себе смешной. Трудно поверить, что были времена, когда этот вопрос был действительно важным.
А вот что важно сейчас – сдержать обещание, которое я дала Сэмми. Все обещания. Я нахожу его в кухне. Его лицо покраснело от недавнего приступа кашля.
– Итак, братишка, готов поехать в Подземелье комиксов?
Внезапно мы оба испуганно подскакиваем, услышав громкий стук со стороны двери. Боже, это что, один из репортеров пытается вломиться? Я бросаюсь к двери.
Но это просто сегодняшняя почта, которая рассыпалась по полу под щелью для писем. Я собираю все письма и кладу на столик у двери. Одно из писем адресовано «Родителям Эйслин Холлингс», и оно было отправлено с адреса колледжа. Я разрываю конверт.
По мере того, как я читаю письмо, мои внутренности словно собираются в тугой узел. Я тешила себя мыслью, что жизнь за пределами больницы будет прекрасной. Но реальность может быть последней сволочью.
Девушка из Такомы находит время для утехнесмотря на смертельную болезньСерена Вагнер, «Такома Таймс»
Эйслин Холлингс (16 лет), которая ранее приняла участие в нелегальном испытании генной терапии и стала одной из немногих пострадавших по всей стране, избежавших тяжелых последствий, торжественно вернулась домой на этой неделе. В полном соответствии с тем фактом, что эта генная терапия должна была повышать общительность, первое, что сделала Эйслин, – устроила вечеринку. И это несмотря на то, что есть свидетельства, что генетические модификации, которые она получила, заразны, обычно вызывают кому, а иногда и смерть. Один из наших источников, побывавший на ее вечеринке, сообщил: «Эйслин вела себя так, будто собирается сниматься на видео в бикини. Она была со своим парнем, Джеком, и они были поглощены друг другом».
Жители Северной Такомы подали несколько заявлений в полицию и в администрацию, требуя, чтобы пациентов снова изолировали. Однако Лиам Гатри, представитель Вашингтонского департамента здравоохранения, заявил:
«Мы не планируем накладывать никаких дополнительных ограничительных мер на мисс Холлингс и мистера Эллиота, пока они не демонстрируют намерений заразить других посредством известного механизма передачи вируса».
Девятнадцать
Письмо из школьного округа гласит: «В подробностях обсудив детали сложившейся ситуации с представителями системы здравоохранения, мы решили, что в интересах других учеников и сотрудников нашей школы Эйслин не следует посещать школу этой осенью».
Они «уверены», что моя мама поймет.
Между прочим, я уже закончила читать рекомендованную литературу для последнего года обучения, включая дурацкий роман «Цветы для Элджернона», из-за которого я чуть не расплакалась. Бросив письмо на край стола, я тут же звоню Шейну.
– И тебя тоже, да? – тут же отвечает он.
Я хожу по гостиной взад и вперед.
– Они там с ума посходили?
– Не больше чем ты, когда решила вломиться в кое-чей дом.
– Кстати об этом, сегодня я сижу с Сэмми, а как насчет завтра?
– Не собираюсь помогать тебе попасть под арест. Но я слышал, что сегодня ты будешь тусоваться с большими шишками. Салли Симс только что позвонила и сказала, что ты будешь там вместе со мной.
– Правда? Наверное, она имела в виду, что это ты будешь меня сопровождать.
– Зови это как хочешь, блондиночка. Увидимся там.
Я включаю компьютер, чтобы подобрать какие-нибудь материалы для сегодняшней речи. Первое, что я вижу – сообщение от девушки по имени Мерседес. На аватарке у нее розовые щечки и напомаженные губы, но ее слова остры как бритва: «Оглядывайся по сторонам! Уроды вроде тебя – извращение природы, и с вами нужно поступать как с паразитами».
Мое сердце бешено стучит. Поступать как с паразитами? То есть избегать и уничтожать?
Лучше сосредоточиться на речи. Я нахожу кучу статей о гражданских свободах и изучаю материал о Райане Уайте[11] – больном СПИДом подростке, который жил еще до моего рождения. Историю о том, как в школе его заставили пользоваться отдельным туалетом и одноразовой посудой, а после его смерти даже надругались над могилой, я читаю, стиснув зубы. Но он переносил оскорбления с достоинством, и ему не нужна была «харизма», чтобы вдохновлять других.
Я распечатываю страницу с заметками для речи, и тут мне пишет Эви, предлагая встретиться сегодня. Ах да, предполагалось, что я отвезу Сэмми куда-нибудь. Я паршивая сестра.
Мы с Эви составляем план, как все успеть по-быстрому, и полчаса спустя мы с Сэмми проскальзываем мимо репортеров. К счастью, никто не следует за нами, когда мы отъезжаем от дома, разве что тайно.
Мы удаляемся от центра Такомы и направляемся к парку, который находится в захудалом районе, переполненном многоквартирными домами и пекарнями, где все стоит слишком дорого. У большинства магазинов над окнами навесы, а под ними толкутся ребята с избытком пирсинга на лицах.
Хотя я надела солнечные очки и матросскую шапку, несколько раз люди останавливают меня, когда мы идем от машины к Подземелью комиксов. Почему-то я чувствую себя обязанной отвечать на все их вопросы, на какие смогу, может, чтобы доказать, что я – вовсе не заразное чудовище. На то, чтобы добраться до тускло освещенного магазина, где пахнет пылью и старой бумагой, уходит пятнадцать минут.
Сэмми, таща за собой свой вечный рюкзак, тут же бросается к продавцу, чтобы спросить о новых выпусках. Эви предлагает посидеть в ближайшей кофейне, пока Сэмми обсуждает тонкости визуального повествования. Мы неспешно идем туда, берем себе по латте со льдом и занимаем столик в углу кафе, смахнув с него крошки.
Она отбрасывает с лица прядь блестящих черных волос.
– В сети полно фото с тобой и Шейном. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Кофе попадает мне не в то горло, и я кашляю.
– Ничего.
Глубоко вдохнув, я рассказываю ей, как мы с Шейном отправились на разведку (никаких преступных действий!) и о нашем свидании с Джеком (никаких физиологических жидкостей!), и о сообщении от Александры.
Когда она отпивает из стакана латте со льдом, на соломинке остается отпечаток ее губ, накрашенных помадой цвета спелых ягод.
– Уверена, у Джека с Александрой ничего нет. Пока что. Но для тебя настало время смотреть на вещи прагматично. Если ты не можешь быть вместе с Джеком, почему такой красавчик, как Шейн, должен прохлаждаться без дела? Или ты сама?
– Хм, может потому, что я влюблена в Джека навсегда? И, если он согласен подождать – предположим, что это так – то и я согласна.
Она громко
