– Лишь бы не во дворце! – заволновался вдруг князь Вячеслав и даже рассердился, непонятно только, с чего бы. – Гостите у меня хоть месяц, только не здесь. Есть у меня для послов особливые палаты, туда вас мой ключник Рыло отведет. Идите теперь с богом и позовите ко мне князя Всеволода: желательно мне с ним совет держать, где ваш потешный ковер лучше будет повесить.
– Шпалеру, княже, – не удержался Хотен, склоняясь уже в прощальном поклоне.
– Иди, иди, незнакомец! Где сие видано, чтобы посол не объявлял своего имени? И ключника ко мне пришлите.
Когда уже спускались послы вместе с ключником с высокого крыльца теремного, в воздухе коротко свистнуло, и Хотен, еще смеясь над соленой шуткой Радко, объяснившего, почему боится князь Вячеслав селить здоровых мужиков у себя в тереме, вдруг ощутил резкую боль в груди и очнулся, уже катясь с немалым лязгом по ступенькам. Кричал что-то Радко, звенели стремена, топотали кони, потом возле Хотена остались только ключник да Хмырь.
Хотен сосредоточился и попробовал набрать в грудь воздуху. Опущенное забрало помешало, Хотен поднял к нему руку и вернул ее назад, удивленный, что рука так легко двигается. Боль, правда, усилилась, однако позволила вздохнуть.
– О Велесе могутный! – это Хмырь над ним склонился. – Из тебя, хозяин, торчит стрела!
Не сумев сообразить, откуда стрелял лучник, Хотен отказался от мысли повернуть холопа так, чтобы прикрывал от следующей стрелы. Прорычал:
– Коня подведи!
Самостоятельно, все с тем же противным лязгом встал на колени, уцепился за стремя, а потом усилиями Хмыря и помогавшего ему советами ключника встал и на ноги. Встревоженный суматохой Рыжок теперь надежно прикрывал его спереди, а за спиною был терем. Можно было заняться и стрелой, тем паче, что боль понемногу стихала. Вытащив стрелу, Хотен похолодел и чуть было снова не шлепнулся в снег. Стрела от самострела! Она ударилась в стальную пластину панциря, скользнула по ней, перебила завязку между пластиной и оплечьем и сбоку прошлась острием по старой кольчужке, в благословенную минуту поддетой Хотеном под великокняжеский доспех.
А тут топот, гиканье, вокруг Хотена, все так же стоявшего, упершись спиною в Рыжка, потемнело. Свои ребята, окружили со всех сторон, молодцы…
– Ты погляди только, живой! – гаркнул Радко и продолжил: – А я, как самострел увидел, уже начал мыслить, грешным делом, где хоронить станем – здесь или в Киев повезем?
– Не поймали стрелка?
– Ушел. Вон с той крыши стрелял, страдник, – и Радко показал плетью на крышу, и Хотен послушно взглянул на нее, да только сразу же и забыл, что там увидел. – Хозяин-купец клянется, что…
А Хотен, если бы не мужи вокруг, оторвал бы совсем спасшую его пластину и поцеловал бы, благодаря. Да только губами бы к ней примерз – или нет уже, не примерзли бы губы, потеплело ведь – да и теплая та пластина, на нем, муже горячем, и в теплой палате княжеской бывшая с ним… Княжеской!
– Ох, ну и спасибо же тебе, великий княже Изяслав Мстиславович! Вовек не забуду!
– Ты того, ты помолчи! – засуетился Радко. – Хлопцы, подсадите посла на коня! Ты же помолчи: иногда из сердца такое скажешь, что после и сам пожалеешь… Не знал ведь великий князь, что так оно обернется. Сейчас проводит нас ключник в посольское пристанище, протопит как надо, и ты отлежишься немного. В баню сходим, выпарим тебя хорошенько. А лучшее лекарство тебе – меды стоялые… Найдется ли для посла, боярин, у тебя такое лекарство?
– Найдется, господине посол, – приосанился ключник и свистнул, вызывая своего слугу с конем.
– Тогда милости просим, боярин, присесть с нами – полечиться, чтобы простуду не подхватить! Эй, глядите веселее, ребята! Каково посольство у нас – такова и честь!
Глава 8
Советы волхва Творилы
Он открылся с низкой, над самым берегом Днепра в снегу и льду протоптанной дороги, весь сразу и во всей своей величавой красоте, великий Киев, лучший город на всей земле. Ведь даже нищие слепцы, когда поют на рынках «Стих о Голубинной книге» и задают себе вопрос «Кой город всех городов мать?», сами же и отвечают, что Киев. Иные, впрочем, выпевают на сем месте «Царьград»: люди церковные, у церкви кормятся, а церковь грекам в рот смотрит – что с них возьмешь? Сам же Хотен никогда не был в Царьграде, но… Если и побывает там, для него Киев все равно останется лучшим городом на земле, потому что родной, потому что свой. Даже и сейчас он свой, хотя и распоряжается в нем не свойский, из Русской земли князь, а пришелец из далекого Суздаля.
Через сотню шагов дорога раздваивается. Проехав развилку, Хотен не услышал позади чавканья копыт Савраски, кобылы, на которой ехал Хмырь. Натянул правый повод и обернулся. Рыжок под Хотеном всхрапнул, а всадник увидел, что холоп остался на развилке, Савраску повернув в сторону дороги, что вела в Копырев, конец Киева, а их привела бы домой, в усадьбу Дубки. Чего позабыл там Хмырь? Неужто для него стала домом та скамья, на которой он зимой спит в их с Анчуткой, одной на двоих, повалуше?
Хотен вздохнул. Конечно же, кто спорить будет, надо бы сначала заехать домой, посмотреть, как там сынок-поползунчик и остальные домашние. Это если по-человечески. А если думать в первую голову о деле, тогда он поступает правильно. Вопрос только в одном: ради какого именно дела спешит в Киев? Сам Хотен в том отнюдь не обманывался.
Он отпустил правый повод и мягко послал Рыжка вперед. Вскоре за спиной возобновилось шлепанье копыт, и тогда Хотен взмахнул рукою, приказывая холопу выехать с собою вровень.
– Домой мы заедем, когда порешим дела в городе, – заговорил, не глядя на Хмыря. – В Дубках о том ни слова, что мы сперва были в городе, никому. И о том, что деялось во Владимире и в Вышгороде, тоже. А в воротах чтобы молчал, будто онемел. Все!
Что будет им задержка или неприятность похуже в Водяных воротах, Хотен не боялся. Едет в будничной своей одежде, с одним слугою, без заводных коней. Из оружия имеют только засапожники, а на Хотене еще и кольчуга под кафтаном да любимый его варяжский короткий меч, скрамасакс, на спине, меж лопаток. По нынешним смутным временам к такому оружию никто не придерется…
Вот и ворота. На забороле башни – знакомый стражник Семко и рядом дружинник в полном вооружении, наверное, суздалец.
– Здорово, Семко! – сделал малый поклон Хотен.
– И ты здравствуй, Хотен, – лениво ответил Семко. – Давно тебя не было видно. Все, небось, за покражами гоняешь?
– Не без того. А живу теперь больше в своей усадьбе за Лыбедью. Да вот хочу проведать домишко на Малой
