Однако с ночлегом заладилось не сразу. В сумерках уже, когда поднялись на правый берег и выехали на почти незаметную тропу, невдалеке, как понимал Хотен, от заветной поляны, впереди в лесу дважды проухала сова. Радко остановил дружину, кони сгрудились на узкой тропе, прижимаясь друг к другу. Подъехал дозорный, рассказал, что сперва учуял запах дыма, и тут же мелькнул за стволами сосен отблеск пламени.
– Гости у нас на стоянке, – прогудел Радко. – Вот незадача! Хорошо хоть печку для нас растопили! Марко и Гвоздь, разведайте по-тихому, а удастся, так и сторожа сюда притащите.
Уже совсем стемнело, когда дружинники вернулись.
– Где сторож? – вопросил Радко грозно, хотя и вполголоса.
Разведчики переглянулись. Марко толкнул локтем Гвоздя, тот ответил:
– Да у костра сидит, боярин. У того огнища особливого, на нем кашу разбойники варили.
– Откуда же вам ведомо тогда, что разбойники?
– А сторож мертвый сидит, мы же его и посадили, как помер в кустах. Он вокруг костра ходил, подобраться нельзя было. Да только по платью и по оружию его понятно было, что разбойник, я и ударил его бережно стрелой. А в кустах сторож поведал, что в теплой яме их еще шестеро и что они убили на дороге купца и двух его слуг, а добро поделили. Сами пешие. Мед купца выпили и спят. Потом помер тот сторож.
Децкий крякнул и призадумался. Распорядился же так:
– Ты, Хотен, останься с парубком своим, побудьте у нас коноводами. Вы же, ребята, спешивайтесь, доспехов не надевайте. Достаточно и того оружия, что на вас, а то и засапожников. Вот пута, те приготовьте. Пошли!
Зажатые внутри табуна, хоть и были лошади заседланы или под вьюками, коноводы успели даже немного согреться, пока за ними не прибежал дружинник, лица которого в темноте Хотену не удалось разглядеть. Вместе они перегнали табун на поляну, где горело два костра – один обыкновенный, а второй над прямоугольной ямой. Радко позвал Хотена из ямы, куда вели ступеньки, вырубленные в мерзлой земле в одном из углов.
– Ну, что я тебе говорил? Ведь и вправду теплынь, а? – возгласил децкий, возлегавший в расстегнутом кафтане на своей шубе и еще на каких-то мехах.
– Да уж, – согласился Хотен, потянув носом. Несло свежей кровью и духом грязных, с лета не мывшихся людей. – Теплынь. А где пленники?
– Я приказал бросить их, связанных, на краю поляны, вместе с убитыми товарищами. Буде какой к утру не замерзнет, его и станем судить. Эй, не спи, Хотенушко, подожди кашу! Эк тебя сморило…
Проснулся Хотен перед самым светом, и не так от прохлады, хотя бревна над ямой уже дотлевали, как от звяканья котла: последний ночной дозорный и разбуженный им повар готовили уже завтрак.
Прошелся в лес, навестил лошадей, а уж тогда вспомнил сыщик и о пленниках. Те лежали в снегу кучей, и все, кроме одного, давно задубели. Живой был в драном полушубке, на который никто не покусился, на ногах лапти, а жили на белом его лице только глаза, уставились на подошедшего. Крякнув, ухватился сыщик за конец веревки, подтащил пленного к костру. Из ямы слышались уже шутливые перекоры дружинников и хохот Радко.
Уже готовые к походу, на конях, Хотен на своем месте в строю, а Радко с ним рядом, вспомнили приятели о пленнике. Нашли дружинника, его обыскивавшего. Оказалось, что имел за пазухой только две гирьки, явно из добра убитого купца.
– Тебя как зовут, злодей? – спросил небрежно Радко.
– Терпилой, боярин, – пробурчал пленник, усилием воли прекратив выбивать зубами дробь.
– Шутки шутишь? – нехорошо усмехнулся децкий.
– Кто шайку водил? – встрял в разговор Хотен и тут же добавил: – А как звали убитого купца? Надо ж панихиду заказать, боярин.
– Мосейка верховодил, – с запинкой ответил пленник. – А у купца не догадались ребята имя спросить.
– Вот что, боярин, – заявил тут Хотен. – Надо его отпускать. Везти парня на суд ко князю нам не с руки, да и к какому князю везти в нынешней сумятице? Кончать его сейчас, утром, не по закону будет – и не по-людски. Пусть идет.
– Ты у нас законник, друже, тебе и решать, – ухмыльнулся децкий. – А ты слышал, лапотник? Мотай! Попадешься еще раз, тогда не жалуйся.
Разбойник, однако, остался на месте. Спросил у сыщика:
– Скажи свое имя, боярин. Чтобы знать мне, за кого богов молить.
Радко и Хотен переглянулись. Радко тронул коня коленями и отъехал на середину поляны.
– Готовы, мужи? Дозорный, вперед! – гаркнул.
Глава 3
Неожиданное предложение
Последние несколько дней похода Хотен чувствовал себя, хоть и провел их в седле, полузамерзшей, полузаснувшей белугой, которую великокняжеские рыбаки ухитрились выловить через прорубь в Днепре и везут на заиндевелых санях для господского постного стола. Позднее, как вспоминалось ему это путешествие, казалось Хотену, что он только тогда пробудился от вяжущей сонной дремы, когда проехали они Киевские ворота Владимира, и кони дружины взбодрились, не хуже своих всадников предчувствуя тепло и отдых.
Ничего не скажешь, обширен город Владимир на Волыни, раскинулся, наверное, в ширину не меньше древнего Киева, богат и красив. Одно различие: Киев живет тесно, что на Горе, что на Подоле, дома и терема толпятся, как народ на торгу, а Владимир дышит вольней. Здесь между постройками большие сады, улицы-дороги широкие, и церкви стоят негусто, да и каменная среди них всего одна, кажется.
– Вот собор наш здешний, Успенская церковь, – перекрестился Радко на крест этого каменного храма, соединенного, как водится, воздушными переходами с большим расписным теремом.
Хотен, пересевший еще перед воротами на тонконогого красавца Яхонта, тоже сотворил крестное знамение, а затем трижды пробормотал: «Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с тобою». Если старый друг его мог быть сейчас доволен, успешно выполнив поручение своего князя, то для Хотена с концом пути все только начиналось, и помощь Богородицы была бы нелишней.
А когда закрылись за ними тяжелые, медными пластинами окованные ворота княжеского двора, оглянулся Хотен и увидел, что солнце садится, и над рядами боярских теремов разгорается холодная зимняя заря. В голове у него гудело, веки были будто свинцом налиты, и с ужасом подумал емец, что подвижный и нетерпеливый князь Изяслав может вызвать его к себе прямо сейчас, не дав отдохнуть с дороги.
Однако разговор с князем Изяславом состоялся только после заутрени, которую Хотену позволили благополучно проспать, и завтрака в гриднице. За завтраком он только и успел издалека разглядеть великого князя, сидевшего во главе стола в окружении ближних бояр. Присмотревшись, понял Хотен,
