– Добро пожаловать в неопределенность.
Если бы Воа был колесом, то я бы сейчас брела по его ободу. Зетсивисы жили на противоположном конце города, в доме на утесе, возвышавшемся над Воа. Свет, мерцающий в их окнах, я видела даже отсюда, из трущоб.
Витки токотечения над моей головой пылали фиолетовым и наливались багрянцем. Что же, вполне подходящие краски, учитывая мои планы на завтра.
Я чувствовала себя совершенно спокойно в этих бедных, заброшенных городских кварталах. Окна здешних лачуг, за редким исключением, были темны, лишь иногда я видела размытые силуэты людей, которые сновали по комнатам, озаренным лампадками. В одном домике семья из четырех человек играла в карты, наверняка привезенные из Побывки на Золде. Все четверо смеялись. Еще недавно, будучи сестрой владыки, я бы сюда и носа не сунула, но теперь, впав в опалу и став врагом режима, чувствовала себя вполне комфортно.
Но затем я добралась до богатых районов, и мое настроение резко изменилось. Официально все население Воа поддерживало режим, впрочем, выбора людям никто не давал.
Тем не менее мой отец и Ризек создали вокруг поместья Ноавеков настоящий заслон из знатнейших и преданнейших шотетских родов. Я поняла, что вошла в «кольцо» уже по виду роскошных неприступных зданий. Их-то, конечно, регулярно ремонтировали и красили. Под ногами появилась мостовая, улицы стали освещены. Я невольно засмотрелась в окно какого-то особняка и заметила нескольких шотетов, сидящих за обеденным столом. Двое из них таращились в новостной канал, а третий уткнулся носом в персоналку. Несмотря на поздний час, они были разодеты в пух и прах.
Я постаралась поскорее свернуть к утесам. Давным-давно шотеты вырубили в скале ступеньки. Они были крутыми, узкими, осыпавшимися и, в общем-то, тропа не годилась для слабонервных. Но в чем в чем, а в этом меня никогда нельзя было упрекнуть.
Морщась от боли, причиняемой раной и токодаром, я начала аккуратно подниматься по ступеням, касаясь левой рукой камня и стараясь не смотреть вниз. Покидая убежище, я и не догадывалась, насколько измученным было мое тело, раны мучительно пульсировали в такт моим шагам.
Я прислонилась к скале и достала из сумки пакет с пузырьками, позаимствованными у Акоса. Раскрыла его и уставилась на разноцветные флаконы. В основном я уже успела изучить эти снадобья: снотворные, обезболивающие и, наконец, алый пузырек с пробкой, залитой воском, – чистый экстракт тихоцвета. В такой концентрации он мог убить человека. Я проглотила полфлакона обезболивающего и убрала пакет.
Подъем занял у меня около часа. Несколько раз я останавливалась и отдыхала. Город уменьшался в размерах, светящиеся окна превратились в помаргивающие точки. Почти в самом центре виднелись ярко освещенное поместье Ноавеков и амфитеатр, даже ночью затянутый силовой паутиной.
Где-то там, в камере, ждала своей смерти Ориэва Бенезит.
Взобравшись на вершину, я отошла от края. Нервы у меня, конечно, крепкие, но умирать не хотелось.
Я двинулась по дороге к особняку Зетсивисов, построенному прямо в лесу, где они разводили фензу на экспорт. Тропа была огорожена металлической сеткой, чтобы лихие люди не воровали драгоценных насекомых. Сети накрывали верхние кроны деревьев, не давая светлячкам улетать, скорее для перестраховки, чем по необходимости. Фензу гнездились на тонких веточках у самых вершин. Деревья были высокими и стройными, а их стволы такими темными, что казались черными. Вместо трепещущей листвы на них росли пучки темно-зеленых, жестких иголок.
Наконец показался и дом Зетсивисов. У ворот переминался стражник, я, не дав ему опомниться, хорошенько двинула шотета в челюсть. Воспользовавшись его вялой рукой, отперла замок, вспомнив, как запор в комнате Ризека отказался подчиняться моей крови. Я до сих пор не понимала, как такое вообще возможно. Сказав себе, что об этом раздумывать не время, я стряхнула наваждение и скользнула на чужую территорию.
Вряд ли мне могли преградить путь другие охранники: вне всякого сомнения, Има жила здесь в гордом одиночестве.
Особняк выглядел современным: старинный замок из грубого камня недавно основательно модернизировали. Огромные участки стены заменили на панорамные окна, в которых отражалось голубоватое мерцание подвесных фонарей с фензу.
По оставшейся кладке карабкались переплетенные лианы диковинных растений. Некоторые, явно инопланетные, цвели крупными цветами: бледно-розовыми, бирюзовыми или черными, как космос.
Поднявшись на крыльцо, я вытащила из ножен на бедре ток-нож. Так, на всякий случай.
Мне было неловко нарушать тишину, однако я громко забарабанила рукояткой ножа в дверь.
Наконец показалась Има.
– А, мисс Ноавек, – протянула она, в кои-то веки не улыбаясь, и уставилась на ток-нож.
– Привет, – поздоровалась я. – Позволишь войти?
И, не дожидаясь ответа, переступила порог особняка.
Я очутилась в холле, выложенном дорогим паркетом, наверное, как раз из тех деревьев, что окружали поместье. Точно такая же древесина использовалась и для отделки нашего дома. Внутренние стены отсутствовали, и передо мной как на ладони лежал первый этаж, уставленный белоснежной мебелью.
На Име был перламутровый халат, волосы распущены.
– Ты собралась меня убить? – безмятежно поинтересовалась она. – Закончить, так сказать, начатое? Сперва мой муж, потом – моя дочь…
Я хотела объяснить, что вовсе не желала их убивать, что их смерти до сих пор преследуют меня в кошмарах. Что просыпаясь, я слышу стук сердца Узула, а в углу моей комнаты стоит Лети, никогда не бывавшая там при жизни. Но какой в этом был смысл?
– Нам надо поговорить. Нож только для защиты.
– А разве тебе требуется холодное оружие?
– Иногда нож может быть весьма кстати. Практичная вещица. Слегка припугнешь человека, и дело сделано.
– Ясно. Что же, располагайся, – Има посторонилась.
Она направилась к низким диванчикам, расставленным вокруг невысокого стеклянного столика, и зажгла свет. Диванчики осветились, на столе загорелась лампа с фензу. Я подождала, пока Има сядет, элегантным движением расправив халат, и лишь затем присела сама.
– Сегодня ты выглядишь получше, чем на арене, – заметила Има. – Хотя, признаюсь, мне доставляло удовольствие наблюдать, как ты истекаешь кровью.
– Догадываюсь, что кое для кого мои поединки стали неплохим развлечением, – ядовито сказала я. – А ты не находишь, что несколько странно объявлять о своем моральном превосходстве и одновременно алкать чьей-то крови?
– Началось все с твоих собственных преступлений.
– А я никогда и не утверждала, что нахожусь на одной высоте с тобой. Скорее, ты опустилась до моего уровня.
Има засмеялась. Я была уверена, что она собирается продолжить пикировку, и быстро произнесла:
– Мне известно, что мой брат отвратителен тебе так же, как и мне. Я понимаю тебя, Има… но прежде я сочувствовала тебе, считая, что ты держишься за него, чтобы выжить. Думала, ты с упорством отчаяния делаешь то, что должно.
Лицо Имы перекосилось. Она отвернулась к широкому окну, за которым виднелся Воа, а еще дальше – океан, казавшийся с этой высоты краем мира.
– Прежде? – переспросила она.
– Сегодня я поняла, что отчаяние тут ни при чем.
