Один из дронов, дистанционно управляемый кем-то с трибуны, подлетел ко мне, чтобы транслировать мой ответ. Дрон висел в воздухе, подрагивая вверх-вниз, точно чей-то кадык. Медлить нелья: Ризек вот-вот опомнится и арестует меня. Надо переходить к делу.
Я стянула перчатки, расстегнула душный плащ. Под ним была броня. Мои руки были обнажены, легкий макияж, нанесенный утром Текой, скрыл синяки, так что со стороны казалось, будто я за одну ночь совершенно выздоровела. Дермоамальгама на голове и шее поблескивала в лучах солнца. Она почти прижилась и теперь сильно зудела. Боли я не чувствовала. Это была заслуга не столько зелья Акоса, сколько адреналина, бурлившего в крови.
– Я вызываю тебя на поединок, Ризек!
Из толпы послышались неуверенные смешки. Клевреты не знали, что от них ждет хозяин. Ризеку, однако, стало явно не до смеха, по его лицу обильно заструился пот.
– А я и не подозревал в тебе наклонность к театральщине, – наконец произнес он, вытирая верхнюю губу тыльной стороной ладони. – Являешься сюда с заложником, угрожаешь смертью родному брату… Но от тебя можно было ожидать любой жестокости, Кайра.
– Это – не более жестоко, чем избить до полусмерти сестру, записав побои на видео и показывая ролик всем желающим, – парировала я.
– Ты мне – никакая не сестра. Ты – убийца моей матери!
– Тогда спускайся на арену и отомсти за нее! – крикнула я.
Трибуны загудели, шум заплескался в амфитеатре, как вода в стакане.
– То есть ты не отрицаешь, что убила ее? – спросил Ризек.
Я не могла соврать. Я до сих пор помнила все до малейших деталей, как будто это случилось вчера. Помнила, как в раздражении кричу: «Не хочу к новому доктору! Не надо!» А затем хватаю ее руку и передаю ей свою боль.
Так ребенок отталкивает тарелку с невкусной кашей. Боли скопилось слишком много, и мама замертво падает у моих ног. Особенно в память мне врезались ее ладони, прижатые к животу. И то, какой красивой она была даже при смерти.
– Не хочу тратить время на взаимные оскорбления, – сказала я. – Мне нужно завершить начатое, и я не отступлюсь, Ризек. Сегодня я сражусь с тобой на арене, – я вытащила клинок из ножен. – И прежде чем ты начнешь трусливо скулить об отсутствии у меня должного статуса, я отвечу тебе, что это очень удобная отговорка.
Ризек сжал зубы. Когда мы были детьми, он однажды так сильно скрежетал ими во сне, что резец раскрошился. Пришлось ставить коронку. Иногда я замечала, как у него во рту сияет металл. Прямо напоминание о том, с какой силой Ризек может стиснуть челюсти.
– Ты приговорил меня к гражданской казни, чтобы никто никогда не узнал, что я сильнее тебя. И теперь прячешься за своим троном, как хнычущий малыш, и взываешь к закону! – Я склонила голову набок. – Но разве кто-нибудь сможет забыть о твоей незавидной судьбе? Судьбе пасть от руки одной из сестер Бенезит? – Я улыбнулась. – Отказываясь ответить на мой вызов, ты подтверждаешь всеобщие подозрения в том, что ты – жалкий слабак.
По толпе прокатились шепотки. Никому еще не удавалось открыто заявить о судьбе Ризека и не поплатиться за свои слова. Последней стала мать Теки, объявившая об этом по корабельному интеркому и позже преданная казни. Солдаты у дверей переминались с ноги на ногу, ожидая приказа взять меня. Но его не последовало.
Ризек ухмыльнулся, оскалив зубы. Он уже не слишком волновался.
– Хорошо, сестренка, я с тобой сражусь. Думаю, ты просто не умеешь нормально разговаривать с людьми.
Нельзя было позволить ему вывести меня из равновесия, но Ризеку это удалось. Меня передернуло от его издевательского тона. Мои тени, мои извечные украшения, завихрились вокруг запястий и шеи.
Казалось, что звуки голоса моего брата привели мой токодар в бешенство.
– С дороги! Я прикончу предательницу! – воскликнул Ризек.
Наверняка у Ризека имелся план. Оставалось только надеяться, что моя стратегия будет лучше.
Ризек спустился на трибуну. Двигался он неторопливо и грациозно, люди перед ним почтительно расступались. Перед тем как выйти на арену, он остановился, и слуга проверил ремешки брони и остроту ток-клинков.
Будь наш бой честным, я бы победила Ризека через несколько минут. Отец учил моего брата искусству жестокости, мать – дипломатии и политическим интригам, мне же была предоставлена абсолютная свобода. Мое одиночество позволило мне превзойти Ризека в воинском искусстве. Ризек знал, что честная драка – не для него.
Значит, он приготовил для меня сюрприз.
Брат выжидал. Он не намеревался сражаться со мной, что, в общем-то, было мне на руку. Если бы все пошло по моему плану и утром Има подлила содержимое флакона в питье Ризека, он отключился бы прямо посреди завтрака. Однако рассчитать время не представлялось возможным, снотворное действовало на каждого индивидуально. Мне следовало быть готовой к любой гадости, в том числе – к полному провалу.
– Ты тянешь время, – заметила я, в надежде подстегнуть Ризека.
– Я жду подходящий клинок, – Ризек спрыгнул на арену, взметнув пыль, и закатал левый рукав, обнажая знаки убийства.
Один ряд был закончен, и Ризек приступил ко второму: у локтя появились новые отметины. Брат приписывал себе все убийства, совершенные по его приказу, хотя мог и не участвовать в расправе.
Ризек эффектно вытащил ток-нож и воздел руку. Толпа разразилась восторженными криками, от которых у меня помутилось в голове и перехватило дыхание. Ризек не казался ни бледным, ни вялым, каким сделался бы после приема зелья. Напротив, он выглядел сосредоточенным.
Меня так и подмывало метнуться к нему стрелой, выпущенной из лука, кораблем, прорывающимся сквозь атмосферу, но я не двигалась с места.
Ризек тоже не шелохнулся. Мы оба стояли на арене.
– А ты чего медлишь, сестренка? Нервишки сдают?
– Нет. Жду, когда подействует яд, который ты проглотил утром.
Публика ахнула, а на лице Ризека появилось неподдельное изумление. Наконец-то мне удалось его удивить.
– Ты всегда твердил мне, что у меня нет за душой ничего, кроме силы, текущей по моим венам, – произнесла я. – Но я – не орудие пыток и казни, я – единственный человек, которому известно, кто такой Ризек Ноавек! – Я шагнула к брату. – И теперь я могу сказать, что больше всего на свете ты страшишься боли. Ты собрал всех этих людей не для того, чтобы чествовать их за успехи в Побывке, но чтобы они стали свидетелями казни Ориэвы Бенезит, – я вложила клинок в ножны и развела руки в стороны. – А еще мне известен твой главный секрет: ты не можешь никого убить, если предварительно не накачаешься транквилизаторами. Поэтому сегодня утром я отравила твое питье.
Ризек машинально схватился за живот, точно тихоцвет мог прогрызть дыру в его кишках.
– Ты ошибся,
