«Здесь мы имеем колоссальное, просто неопровержимое подтверждение моей теории. Поскольку я не нашел никаких физических сил, способных произвести подобную трансформацию, мне не остается ничего иного, как предположить, что эта трансформация сопровождала те изменения, которые происходили с психикой человека в процессе его погружения в темный культ неведомого божества…»
Сначала Игги не замечал, что с его психикой также происходят изменения. Вместе с тем у него стали проявляться типичные параноидальные симптомы: беспричинные страхи, тревожность, перепады настроения от приступов бешеной активности до полной апатии, подавленности и угнетенности. Когда он, наконец, заметил это, вероятно, было уже поздно: все зашло слишком далеко. Но его рассудок был еще достаточно ясным, чтобы понять, что с ним происходит нечто тревожное:
«Я прихожу к концепции греха и наказания за грех. Я, безусловно, был грешен. Мои прежние убеждения, некогда казавшиеся мне столь логичными и правильными, на самом деле были ужасными человеконенавистническими заблуждениями. Вероятно, именно это и сводит меня с ума…»
Дневник обрывался внезапно, и последние записи ни в малейшей мере не проливали свет на произошедшее дальше. Впрочем, что именно произошло, тоже было неясно. Я слышал несколько версий и в конце концов сделал вывод, что Игги решил стать кем-то вроде Гая Фокса. То ли он планировал взорвать город, то ли только цирк, непонятно. Точно было известно, что он заготовил довольно большое количество взрывчатки. Его жена попыталась его остановить, в результате чего Игги ранил ее, но, к счастью, не убил. Тут, видимо, рассудок покинул его окончательно. Он вылетел на улицу с окровавленным ножом и старым пистолетом «маузер», после чего был схвачен, обезоружен и водворен во флигель городской больницы. Там он покончил с собой.
Я не особо форсировал свои исследования, в отличие от несчастного Игги. Во-первых, я не видел никакой реальной угрозы. Цирк и город простояли на этом месте добрую сотню лет, а брох даже и веков, но население Хоулленда отчего-то не превратилось в злобных карликов, поголовно поклоняющихся «аццкому сотоне». Во-вторых, у меня хоть и была лаборатория, но отнюдь не было в наличии всего необходимого оборудования для детальных исследований. Я провел небольшой аудит своих счетов, выяснив, что открытие аптеки отнюдь не превратило меня в бедняка без медяка и в моем распоряжении находится еще вполне круглая сумма, часть из которой запросто можно потратить на недостающее оборудование. Кроме того, банк, который обслуживал мои счета, после того как я открыл в нем же (точнее, мне открыл Чандра, но это детали) счет для моей аптеки, немедленно выслал мне предложение солидного овердрафта в счет будущих доходов. Я отказался, но предложение оставалось в силе.
Я связался с Чандрой и дал ему соответствующее распоряжение. Когда я сбросил ему список необходимого оборудования, даже невозмутимый Чандра позволил себе нечто вроде удивления:
– Стоило ли уезжать из Лондона, чтобы продолжать исследования в каком-то богом забытом захолустье? – резонно спросил он.
Я объяснил, что стоило, а затем попросил его прислать мне на почту в Дандолке люминола, чем больше, тем лучше. В принципе, я сам мог бы его синтезировать, но не хотел возиться.
– Фунт кристаллов вас устроит? – серьезно спросил Чандра. Я никогда не мог понять, шутит он или нет, потому серьезно сказал, что фунта, пожалуй, многовато, а вот унций двадцать вполне хватило бы. – Фокс-сахиб, – так он шутливо называл меня. – Вы мне лучше скажите, что вам нужно сделать. Мне люминола не жаль, но зная область его применения…
– Хочу найти пятно крови примерно полувековой давности, – сказал я, памятуя, что люминол при контакте с пятном крови, даже давно и тщательно затертым, вызывает кратковременное свечение.
Чандра вздохнул.
– Хотите, я вам вместо кристаллов люминола вышлю специальный криминалистический фотоаппарат с ультрафиолетовой вспышкой? – предложил он. – Я могу взять его напрокат в Скотленд-Ярде, «Фишер и компания» их регулярно снабжает необходимой химией, вплоть до ролловых дезодорантов, а еще наша лаборатория проводит для них исследования конфиската.
Пожалуй, это было намного лучше и эффективнее, чем люминол, и я не мог на это не согласиться. В общем, послезавтра мне предстояло ехать в Дандолк по двум причинам – забрать вышеупомянутый девайс и заказанный мной автомобиль – «Мини-кантримэн». Раз уж у меня свой дом в этом городе, то и машина лучше пусть будет своя, а не из проката.
Заодно утру нос Фредди с этим его BMW с папочкиного плеча.
В тот день я собирался побыстрее закончить свои дела, так как на вечер планировал пойти в местный паб с оригинальным для Хоулленда названием «У Лепрекона», чтобы посмотреть игру «Ливерпуля» с «Манчестер Юнайтед». Словом, я хотел скоротать вечерок в компании Барта и еще нескольких знакомых. Впрочем, в считающемся пролетарским «Лепреконе» должна была собраться половина хоуллендских болельщиков, а вторая половина собиралась в мажорном, по местным меркам, конечно, конкурирующем с «Лепреконом» пабе «Зеленые рукава». Не скажу, что я такой уж любитель футбола, точнее говоря, до поселения в Хоулленде я, конечно, знал, что такая игра существует, но дальше самого факта существования этой игры мои познания не простирались. Теперь я мог уверенно назвать команду, за которую играет Руни, и знал, что вратарь «Челси» – Петер Чех по прозвищу «Танкист» – легионер и носит танковый шлем. И хоть я так и не стал фанатичным поклонником этой игры, но не имел ничего против того, чтобы поглазеть в хорошей компании на то, как двадцать с лишком здоровых молодых мужчин увлеченно носятся по зеленому полю. Кто-то довольно верно сказал про футбол, что это зрелище для бедных, которые смотрят, как двадцать два миллионера катают по полю мячик.
«Лепрекон» мне нравился больше «Рукавов» по многим причинам. Он был ближе к моему дому, в нем была очень даже приличная кухня, а не только снеки к пиву, здесь бывали Барт и даже суровый Бенджен, а в «Рукава» захаживали Харконен с Кохэгеном.
Вообще, я в последнее время почти не покидал своего квартала, а если и делал куда-то вылазки, то только на юг, к Крайстчерч-роуд. Близость кохэгеновского Гроба меня не смущала. Я пристально изучил стоящий на холме собор, спроектированный Игги, и саму фабрику, а также прогулялся по обширному и частью запущенному кладбищу города. Оно занимало южный склон холма, на котором стоял собор, и простиралось на северные склоны прилегающей части всхолмья, окружавшего город. Довольно долго бродил я и по этому всхолмью, отметив
