Исследование мое должно было быть очень простым, даже примитивным – с помощью победитового сверла толщиной в треть миллиметра я хотел просверлить отверстие в камне. В момент, когда сверло достигнет ядра (я определю это с помощью датчика оборотов), я включу выдвижной зонд и захвачу часть неизвестного внутреннего материала. Затем, упаковав его в вакууме, я принесу его в лабораторию и там, в вакуумном шкафчике же, исследую всеми доступными мне методами.
– Ты опять грустишь, – Ариэль появилась из ванной в легком халатике и с замотанными полотенцем волосами. Она была в этот момент такой удивительно домашней, какой-то по-особому родной. Я притянул ее к себе и осторожно поцеловал.
– Фокс Райан, не распускайте рук, – с нарочитой строгостью сказала она. – Вы что, не знаете, что приличные девушки ничем таким до свадьбы не занимаются?
Я не успел выпустить ее из объятий, как она внезапно сама обняла меня и присела мне на колени. А затем, наклонившись ко мне, прошептала на ухо:
– Но вы, Фокс Райан, опытный сердцеед, вместе с моим сердцем, вероятно, коварно похитили и мою девичью скромность. Это так… Потому что сегодня мне хочется быть с вами неприличной.
И хотя мы с Ариэль уже были близки, но сейчас это происходило словно в первый раз. Я почувствовал, что краснею. К счастью, свет в спальне выключался дистанционно, и она успела его выключить, прежде чем увидела почтенного доктора красным, как неопытный юнец или свежесваренный рак.
– Только сегодня? – спросил я и, решив скрыть свое смущение, решительно обнял ее.
– Нет, – ответила она тихо. – Не только сегодня. Всегда.
…Заснули мы поздно. Я проспал всего три часа и проснулся по сигналу своего пульсирующего будильника. С гадким чувством того, что обманываю самого дорогого мне человека, я осторожно отодвинул обнимавшую меня теплую ручку Ариэль и, стараясь не шуметь, вылез из постели.
Есть вещи, которые мы скрываем даже от самих себя, скрываем до того самого момента, пока скрывать становится невозможным. В том, что я собирался делать, имелся еще один момент, о котором я не хотел думать именно по этой причине. Я не знал структуру того обломка, который мне предстояло исследовать, но предположил, что он представляет собой кусочек некоего вещества («ариэлия», как я уже успел его окрестить в честь своей невесты), покрытого некоей «коркой», внешней оболочкой, причину и механизм образования которой мне еще предстояло выяснить. Эта «корка» отчасти препятствовала распространению воздействия ариэлия на окружающий мир. Того самого воздействия, которое убило Долли, Джилл и, наверное, других, оставшихся неизвестными.
Я не имел ни малейшего представления о том, насколько прочна эта оболочка, но, поскольку она имела неоднородную структуру, была вероятность, что в процессе опыта ее удастся разрушить. Тогда ариэлий точно начнет воздействовать на все вокруг. Что именно произойдет в этом случае? Чего от него можно ожидать? И что произойдет со мной, ведь я буду совсем рядом?
Конечно, можно было настроить оборудование на дистанционную работу, а самому попытаться укрыться в безопасном месте. Толща породы под цирком в основном препятствовала непосредственному воздействию ариэлия. Но это воздействие все-таки было, хотя и в очень ослабленном виде. Если бы я действовал «на дистанции», скорее всего, мне вообще ничего бы не угрожало. Но…
Правда, в которой я боялся признаться самому себе, состояла в том, что я не мог так поступить. Я должен был находиться рядом, когда это произойдет. У меня просто не было другой возможности изучить воздействие излучения нашей находки на живые организмы. Точнее, не совсем так – как раз воздействие на обычные живые организмы я мог изучить запросто – взять тех же пресловутых кроликов, которых я не раз использовал в качестве подопытных животных.
Но…
У меня была догадка, нуждающаяся в подтверждении. Заключалась она в том, что у воздействия ариэлия есть некий предел, после которого излучение становится уже безопасным для живого организма. Попросту говоря, проблема Джереми, Джилл и других была не в том, что они попали под его влияние, а в том, что попали в него частично, не полностью. Если моя догадка верна, то для лепреконов излучение ариэлия абсолютно безвредно.
И тут опять же возникает это самое «но»…
Мне необходимо было в этом убедиться абсолютно точно, и иначе, чем поставить опыт на самом себе, я этого сделать не мог.
Я торопливо оделся, перекусил на кухне сэндвичем, оставленным с вечера (как правило, половинки стандартного «треугольника» мне хватало, чтобы вполне насытиться), выпил кофе из термоса, забросил на плечо сумку с оборудованием и потихонечку вышел из дому. Было раннее утро, но город уже проснулся. Люди спешили на работу, в основном в «Гроб», приветливо здороваясь со мной и называя кто канцлером, кто доком. Я тоже здоровался с ними, хотя большинство были мне незнакомы. Проехал даже автомобиль, принадлежавший владельцу одного из четырех наших траулеров. Этот человек был лепреконом и извечным конкурентом Кохэгена, владевшего остальными тремя судами, он горячо поддержал нас с Блейком на выборах. Автомобиль приветственно посигналил мне, помигал фарами, я дружески помахал в ответ. Интересно, куда это он в такую рань? Было только без двадцати пять, еще даже толком не рассвело.
Вышел я так рано, потому что нужно было управиться побыстрее, еще до того, как проснется Ариэль. Она, как потомственная артистка цирка, была настоящей «совой» и не любила рано вставать. Совещание у нас было назначено на десять, потому проснется она не раньше восьми. Выходит, на все про все у меня было часа три, ведь я хотел вернуться до того, как она проснется. По этой причине я шел быстро, практически бежал трусцой. Это, вероятно, показалось забавным Кэмерону, околачивавшемуся у магазина Барби и занимавшемуся утренним собачьим прихорашиванием – он потягивался, почесывался, зевал. Во всяком случае, пес тут же бросил свои гигиенические процедуры и увязался со мной за компанию. Я не возражал: вместе все-таки веселее.
Таким образом, до места предполагаемого опыта я в компании с рыжим псом добрался меньше чем за двадцать минут, что было очень даже неплохим результатом. Строение оказалось старым, как окурок Черчилля, шиферным сараем, каких по всей территории Соединенного Королевства было разбросано немало. Окон в этом предельно лаконичном строении конструктивно не предусматривалось, дверной проем был частично перегорожен покосившейся дверью, с грехом пополам державшейся на верхней петле, а крыша поросла мхом настолько, что напоминала склон холма или старый валун.
Я немного повозился с дверью, бросил взгляд на разгорающуюся зарю (уж не прощальный ли это взгляд, мельком подумалось мне, но жажда познания была сильнее страха), частично скрытую от меня черной массой «Гроба», а затем вошел в свою персональную
