Я молчал, считая себя полным профаном в этом щекотливом вопросе. Пьер лопаточкой стал аккуратно переворачивать мясо.
– Странное это место, Фокс… Я, реалист до мозга костей, продаю алмазы, которых в глаза не видел, а вы доверяете мне их. Хотя не так давно меня наняли, чтобы приблизить написание вашего некролога. После этого, даже если завтра в порту вынырнет плезиозавр, клянусь честью, я не буду удивлен больше, чем сейчас.
– Совершенно с вами согласен, – беспечно кивнул я. – Особенно если учесть, что я здесь лечу людей, не имея медицинского стажа, и управляю государством, никогда в жизни, ни одного дня не служив чиновником…
– Хочешь жить в Хоулленде – готовься к переменам, – весело подытожил Бельмондо. – Собственно, я именно об этом и хочу с вами поговорить. Видите ли, те алмазы, которые я уже имел удовольствие созерцать…
Тут надо сказать, что я показал им с Барби камушки, добытые в шахте, сразу же, едва мы приехали.
– …уже сами по себе могли бы стать причиной вашей скоропостижной смерти в любом цивилизованном городе. Про остальные города я вообще молчу. Если вы правы и в этом вашем руднике действительно Новый Клондайк, то рано или поздно об этом узнают акулы алмазного бизнеса. Скорее всего, рано и все та же «Де Бирс». Я работал на них и знаю, что для них жизнь человека стоит гораздо дешевле хорошей сигары. А кроме того, эта корпорация в большей мере государство, чем то, гражданами которого мы имеем честь быть. Хотя бы потому, что обладает одним непременным атрибутом государственности, которым мы пока еще не обзавелись.
– Деньгами? – спросил я.
– Вооруженными силами, – поправил меня Бельмондо. – Похоже, этот кусок готов… Так вот, я полагаю, вы, как взрослый человек, лишены иллюзий, что эти люди отстаивают свои интересы исключительно в правовом поле? И только в нем?
– Не знаю, я им свечку не держал, – пожал я плечами. – Однако банальная логика подсказывает мне…
– …что добрым словом и изделием Сэмьюэла Кольта достигнуть можно большего, чем просто добрым словом, – понимающе кивнул Бельмондо. – Вот я к этому и клоню. Praemonitus praemunitus, как говаривали предки нынешних мафиози. Предупрежден, значит, вооружен. Так что я хочу официально просить вас, как канцлера, выделить мне часть средств, чтобы произвести закупку оружия и амуниции для армии Хоулленда. Если что, Коннингтон со мной согласен, и Барт тоже. Старику, кажется, не терпится поменять свою незаряженную рухлядь на нечто вполне эффективное и рабочее.
Я не мог не согласиться, что в его словах есть определенный резон, но… наверно, я все-таки в душе был пацифистом, поэтому согласие свое дал скрепя сердце.
– Скажете мне, сколько вам нужно алмазов для этого? – поинтересовался я.
– Не так уж много, – усмехнулся он. – Сейчас крайне удачная для нас конъюнктура, кроме того, у вас неплохие камушки – я видел минимум две восьмерки, не говоря о том вроде как «кох-и-норе», который вы показывали последним.
Он потянулся, хрустнув суставами:
– Когда-то я хотел стать богатым, как барон Ротшильд, – разоткровенничался он. – Потом отмел это желание, как нереальное. А теперь неожиданно вошел в долю в очень хорошем гешефте и внезапно понял, что меня, в общем-то, и без этих алмазов все устраивает. Смотрите – этот дом, Барби, которая лежит в шезлонге, мясо, которое вот-вот приготовится, хорошее французское вино… Что еще нужно? Посмотреть на мир? Я уже насмотрелся всякого, я видел этот мир с таких ракурсов, что очень хочу все это «развидеть». Богемная жизнь, канны-шманны, красные дорожки? Чушь, суета. Все, что мне надо, у меня есть, а чего нет – могу устроить и без этих алмазов…
Он стал снимать мясо с решетки и перекладывать его на блюдо:
– Я, видимо, старею, Фокс, если меня посещают такие мысли. Да, и еще кое-что… Раз уж армию мы будем строить, почему бы нам не завести и флот?
– Флот? Зачем нам флот? – удивился я. – Вы что, хотите потеснить Британию с места Владычицы морей?
– Ее еще семьдесят лет назад оттуда пинками выпинали американцы, – ухмыльнулся Пьер. – Мне нужно одно суденышко – тот катер, что стоит в порту. Ну, тот, у которого еще корпус обшит бальсой и красным деревом. Собственно, мне он нужен для того, чтобы добраться до моего контрагента в Гвиане.
Катер этот я хорошо помнил.
– Вы хотите на этой скорлупке дважды пересечь Атлантику? – удивился я.
Он кивнул:
– В наши времена – времена GPS – это уже не такая большая проблема. Полагаю, катер принадлежал Харконенам?
– Кохэгену, – уточнил я.
– У старика есть вкус, – одобрительно прокомментировал Бельмондо-Пьер. – На нем можно с толком сгонять через океан и обратно. Не бойтесь, я буду обходить все встречные айсберги десятой дорогой.
– Но почему бы не полететь самолетом? – удивился я.
– Эх, Фокс, – снисходительно улыбнулся Пьер, – порой вы совершенно непрактичны. Скажем так, таможенники в аэропорту очень заинтересуются теми камушками, что вы мне вверяете. А с оружием могут и вообще не пропустить. Мнительные люди… Помогите мне, пожалуйста, я возьму поднос и бутылки, а вы несите салаты, о'кей?
Я кивнул, а он добавил:
– Я бы и авиацию у нас завел. Пригодилась бы… Но, боюсь, текущий госбюджет этого точно не потянет.
Это было очень сложное время. Я спал по три-четыре часа в сутки. А потом принимался за работу – часа по три работал в шахте, по мере необходимости – в администрации, проводя селекторные совещания с нашими лондонскими поверенными, остальное время – в лаборатории, исследуя ариэлий. Кстати говоря, Ариэль долго противилась такому названию для минерала, предлагая более нейтральный – лепреконий, но я настоял на своем. Потому что это было действительно эпохальное открытие.
Еще в 1963 году Гепперт-Мейер и Йенсен выдвинули теорию, что среди суперактиноидов (химических элементов с порядковым номером выше 120) существует «остров стабильности», элементы которого не распадаются сразу же, как трансураниды, а существуют стабильно, подобно простым химическим элементам. Я сам долго занимался теоретическим моделированием поведения суперактиноидов, когда мне было лет двадцать пять – двадцать семь. В молодости мы все амбициозны. Но старик Гленн Сиборг популярно объяснил мне, что этот путь никуда не ведет, и эти свои занятия я забросил в пользу более конкретных и прагматичных исследований.
Я чувствовал себя так, как, наверно, чувствует себя мужчина, сжимая в объятиях ту женщину, в которую был безнадежно влюблен еще подростком. Теперь мечта была в моих руках, но дух у меня захватывало вовсе не от этого. Произошло то, чего я даже не предполагал – вместо одного открытия, теперь уже кажущегося мне вполне тривиальным (тот же Сиборг говорил, что во время получения лоуренсия уже не испытывал того трепета, какой был у него при синтезе амерция или кюрия), я получил целых два. И второе казалось мне куда более захватывающим, чем подтверждение чьих-то смелых гипотез и
