Арион повернулась и посмотрела на лагерь.
– Пойдем, здесь холодно. Не вижу причин, почему нельзя практиковаться в тепле.
Остальные поели, хотя и без особой охоты. Сури была не голодна и даже думать не могла о еде. Пока их спутники укладывались спать, Арион занялась обучением Сури.
Тура всегда твердила, что камни – живые существа, однако, оглядевшись вокруг, Сури обнаружила лишь пустоту. Водопад обладал силой, но камни – старые подземные камни – были мертвы. Сури нуждалась в силе, чтобы затронуть струны реальности, вызвать в ней изменения, камни же ей помочь не могли. Осторожно, очень бережно она потянулась к своим товарищам.
С помощью их жизненной силы она смогла дотянуться до струн и сразу почувствовала глубокие, мощные и мерцающие канаты. Арион ее предупреждала: опоры мироздания, орудия богов. Их музыка оглушала, их сила шла из самого нутра мира и восходила в небеса. Сури сосредоточилась на более тонких струнах. Девочка знала, какие звуки они издадут, что за мелодия выйдет, если затронуть две струны сразу, и как это изменит мир. Количество возможностей поистине бесконечно. Существуют сотни способов разжечь огонь, и далеко не все рациональны, самый же удачный тот, который использовала Сури. Впрочем, некоторые другие варианты, пришедшие ей в голову, были бы более… элегантными, так сказать.
Пещера вокруг нее представляла собой хитросплетение огромного числа струн. Их можно было сгибать, трясти, отодвигать… Она нашла то, что искала, и прошлась по плетению, которое открыло бы землю, как Арион сделала под Рэпнагаром. Обнаружив его, Сури почувствовала себя более уверенно. Она не стала доводить плетение до конца, просто запомнила на будущее и обрадовалась, что теперь знает, как это делается.
Она открыла глаза. Многие спали, но Брин и Персефона смотрели на нее с удивлением.
– Что? – спросила девочка-мистик.
– Ты пела, – сказала Брин.
* * *Дождавшись кивка Персефоны, Дождь достал из ножен за спиной огромную кирку. Хотя орудие казалось неимоверно тяжелым, гном держал его с легкостью, обращаясь с ним, как мать с младенцем. Все окружили гнома в месте, где в скале была трещина, и слои пласта справа не совпадали со слоями слева. Персефона понятия не имела, чего ждать; главное – не показывать страха. На нее смотрели Брин, Роан и даже Мойя. Наверное, искали на лице признаки тревоги. Персефона обязана была сохранять спокойствие и выдержку. Арион уж точно в этом мастер. Фрэя выглядела непринужденной, хотя наверняка притворялась. Даже Минна часто оборачивалась и тяжело дышала.
Дождь оглянулся на Персефону через плечо с торжественным ожиданием.
– Давай! – велела Персефона.
Как следует размахнувшись, копатель вонзил кончик огромной кирки в скалу. То ли инструмент был волшебный, то ли Дождь знал куда бить, но цельная стена разошлась. В стороны прыснули большие куски, словно гном бил по подсохшей на солнце глине. Крупные осколки покатились в водоем. Весь процесс занял так мало времени, что, когда Дождь остановился, все решили, что он просто переводит дыхание. Гном закинул кирку за спину и сунул ее в ножны.
Он отошел в сторону, и Персефона заметила в скале зубастую трещину, в которую вполне можно протиснуться.
Дождь достал светящийся камень и спросил:
– Пойти первым?
– Будь так добр, – ответила Персефона.
Следуя друг за другом по пятам, они забрались в черную нору. Гномам пришлось легче всех, их компактные фигурки идеально годились для таких путешествий. Невзирая на огромную кирку, Дождь хорьком скользнул в тесную расщелину. Проход становился все уже и уже. Глубоко вздохнув, Персефона протиснулась и вылезла в большую залу. Она ожидала увидеть прорубленный дхергами коридор – возможно, не такой роскошный, как сводчатые палаты у входа, что-нибудь более компактное, похожее на ролы дхергов в Серповидном лесу. Выяснилось, что они уже за пределами Нэйта, глубже древнего города. И как за пределами Далль-Рэна расстилался густой лес и заросли ежевики, так и здесь царила глушь. С зубастого потолка свисали острые окаменелые шипы. Сморщенный камень образовывал неровные скошенные стены. Еще один естественный водоем – покрупнее, неправильной формы – наигрывал тоскливую мелодию падающих капель. Известковые клыки наверху сочились каменной слюной, выводя изящные узоры на ровной как стекло поверхности воды. На полу змеилась утоптанная тропа, по которой в лесу непременно ходили бы олени. Наверно, пересохший подземный ручей. Все это Персефона увидела при свете фосфоресцирующих лишайников, чье голубоватое сияние превращало пещеру в сказочный мир чудес. Несмотря на размах и роскошь, дхергские палаты Нэйта не могли тягаться с суровым великолепием этого творения природы. Нэйт вовсе не повергал в столь мощный трепет. В мире, в котором они очутились, не действовали единицы веса и измерения, принятые наверху. Это была неукрощенная стихия.
Путники последовали за Дождем вниз по крутому склону. Вьющаяся зигзагом тропа исчезала в сгущающемся по сторонам мраке.
– Нам куда? – прошептал Мороз. Здесь требовалась благоговейная тишина.
Дождь кивнул налево.
– Долго идти? – еще тише спросил Потоп.
– Примерно сотню ярдов.
Услышав ответ, гномы изумленно подняли брови и взволнованно переглянулись.
– Такое чувство, что мы на дне мира. – Мойя задрала голову, осматривая шипастый потолок.
– Нет, это еще не дно, – ответил Дождь, и Персефона ему поверила. Сейчас она была готова поверить всему, что он скажет.
Брин спускалась последней. У девочки запали щеки, под глазами залегли темные круги.
– Ты в порядке? – спросила Персефона.
Брин кивнула.
Персефона ей не поверила. Брин, некогда беззаботная девчонка из Далль-Рэна, потеряла родителей, дом и едва не рассталась с жизнью в пасти чудовища из кошмаров. Брин вовсе не была в порядке. Как и остальные. Впрочем, мистик безропотно продолжала шагать вперед.
Поразмыслив, Персефона поняла, что никто из них не жаловался. Они страдали от морской болезни на корабле, полном враждебных дхергов, попали в заключение в Кэрике, вызвались сражаться с демоном, едва не утонули, провалившись в трещину, и
