Еще более зловещим казалось то, как люди сгруппировались. Сара стояла отдельно от Дэлвина и Брин. Роан находилась в переднем ряду, хотя Гиффорд маячил сзади, Мойя – плечом к плечу с Трессой.
– Что-то неладно! – прошептала Персефона. – Сара? Мойя? – окликнула она. – Что происходит? Почему вы все здесь?
Никто не пошевелился и не ответил, никто даже не улыбнулся. Но их глаза кричали. Рэйт указал в сторону погреба для хранения припасов, где их ждало нечто из ряда вон: две лошади на привязи.
Фрэи положили Мэйв на траву. Нифрон вытянул меч, вышедший из ножен с тихим шелестом металла о металл. Великан выхватил огромный клинок. Сэбек достал свои парные мечи, Тэкчин вынул тонкий, изящный клинок. Малькольм взял копье наизготовку. Позади Персефоны Рэйт положил руку на эфес, но доставать меч не стал. Минна утробно зарычала, и Сури склонилась, чтобы похлопать ее по шее.
Они дружно двинулись вперед и успели сделать всего несколько шагов, когда из чертога вышел высокий фрэй, безволосый как Арион, и остановил их взглядом. Кожу на его ушах, щеках и носу пронзали бесчисленные кольца, на них висели цепочки. Ногти на руках отрасли такие длинные, что загибались внутрь желтыми завитками. Грудь обнажена, на бедрах золотая юбка. На плечах – золотая же мантия, струящаяся складками до земли. Позади него стоял юный фрэй пониже ростом, в пурпурно-белых одеждах, голова прикрыта капюшоном.
– Нифрон, сын Зефирона! – Увешанный цепями бог заговорил на фрэйском, голос его разносился с неестественной громкостью. – Тебя-то мы и ждали…
Ясное дело, он – бог, решила Персефона. Не добрый, не милосердный – сплошное воплощение великой и ужасной силы. На лице его не было и тени сострадания. Рядом с богом переминался юный фрэй, едва сдерживая нетерпение, как мальчишка на своей первой охоте. Позади них в дверях чертога выстроились еще восемь фрэев. Их мечи и доспехи походили на экипировку галантов, только шлемы они носили в форме львиных голов. Воины заняли позиции по бокам юного фрэя и построились ровными рядами, как стояли и все жители далля.
Увешанный цепями бог спустился с крыльца и прошел сквозь строй жителей, отпрянувших все как один, чтобы дать ему дорогу. Остальные фрэи стояли у входа в чертог и наблюдали.
– А, Гриндал, трусливая шавка и шлюхин выродок! – ответил Нифрон на рхунском. Персефона в ужасе задержала дыхание, но увешанный цепями бог лишь посмотрел на Нифрона с легким подозрением. – Это принятое у рхунов приветствие, – любезно пояснил Нифрон.
– Не сомневаюсь. – Гриндал дошел ровно до центра далля и встал между жителями и галантами. – Ты знаешь, зачем я здесь.
– Конечно. Ты наконец набрался ума и решил примкнуть к инстарья. К сожалению, мы не…
Нифрон рухнул на колени, хватая ртом воздух.
– Я не Петрагар! – заявил Гриндал, осклабившись. – И не Арион. Играть с собой я не позволю! В этих забытых богами землях у меня есть все полномочия действовать от имени фэйна. Тебе известно, что это значит. Все вы виновны в мятеже, поднятом против своего фэйна, своего бога и своей природы!
Гриндал обошел Нифрона по кругу, и в этот миг Персефона почувствовала, будто невидимый великан схватил ее за шею и за руки и отбросил на шаг назад. Внезапный рывок лишил ее копья Мэта. Оружие упало на землю, и она не смогла его поднять. Невидимые руки держали так крепко, что она была не в силах шевельнуться. Персефона не могла говорить и даже дышала с трудом.
– Фенелия мертва. Возвестив новый порядок, она продолжала тянуть нас назад. Настало время миралиитам занять подобающее место, а прочим фрэям осознать, что они – лишь одна из рас, копошащихся на земных просторах. – Гриндал чуть склонился, чтобы посмотреть на Нифрона, стоящего на коленях с искаженным от боли лицом.
Страйкер заворочался, на что всем другим не хватало сил. Гоблин даже смог чуть поднять когтистые руки, чем привлек внимание бога.
– Среди вас гхазл, как я вижу. Обердаза – гнусное отродье! Искусство существует вовсе не для таких, как он.
Гриндал сделал легкое движение пальцами, и гоблин отлетел назад. Издаваемые им звуки ничуть не походили на человеческий крик – так ревет от боли раненое животное, так ревел Коннигер. В отличие от вождя гоблин затих довольно скоро, оставшись лежать неподвижно.
Гриндал бросил взгляд на юного фрэя, стоящего на крыльце чертога.
– Ты знаком с нашим принцем, Нифрон? Это Мовиндьюле, сын Лотиана, он прибыл понаблюдать, как ведут себя истинные боги и как они творят правосудие. Я его наставник, ты – сегодняшний урок. Фэйн даровал мне силу казнить, чтобы ликвидировать устроенные тобой неприятности. Ты вызвал наше недовольство, и за это я заберу твою жизнь, как только что вышиб ее из твоего гхазла. Однако пусть не говорят, что я лишен щедрости. Твоя жизнь окончена, но остальным галантам я позволю искупить их преступления, если они раскаются и поклонятся мне, как подобает.
Он указал на построенных рядами селян.
– Как ваш бог, я требую жертвы. Докажите, что раскаиваетесь! Рхуны – чума на лике Элан, а вы провозились с ними слишком долго. Уничтожьте их! Вырежьте всех в знак того, что еще имеете право называться фрэями. В свою очередь я дарую вам помилование. Принесите их в жертву своим новым богам, миралиитам, и будете прощены. Каков ваш ответ?
– Мы не подчиняемся приказам от какого-то кулина бриидит! – объявил Сэбек.
Персефона этих двух слов не поняла, зато до Гриндала они точно дошли. Он вытаращил глаза и ощерился, обнажив белые зубы. И тут вперед выступил принц с выражением полного недоумения на лице.
– Неужели вам больше дела до этих животных, чем до своих сородичей?!
Нифрон беспомощно посмотрел на принца.
– Гриндал, дай ему говорить, – попросил Мовиндьюле.
– Как пожелаете, – отозвался увешанный цепочками бог, и лицо Нифрона немного расслабилось.
– Дело не в том, что я люблю рхунов, – проговорил Нифрон. – Вас я ненавижу гораздо больше – тебя, твоего отца, миралиитов, а больше всех – это жалкое подобие… – Нифрон задохнулся от боли, поперхнувшись своими словами.
– Ненавидишь? – недоверчиво переспросил принц. Он сбросил капюшон, обнажив такую же лысую голову, как у Арион и увешанного цепочками бога. Юноша сделал шаг вперед, давая Нифрону разглядеть себя получше, словно тот его не признал. – Как ты можешь ненавидеть меня? Ведь я же твой принц!
Гриндал дернул пальцем, и Нифрон снова смог говорить, хотя голос его звучал сдавленно.
– Ты – не мой принц. Ты – никчемный миралиит!
– Никчемный? – принц опешил. – Миралииты
